9
2014 год
Мы со Спадом трясемся в поезде, который несется к Грин-Парк. Я составляю в голове список того, что нужно сделать, когда приеду на работу. Я смотрю на часы: восемь часов двадцать восемь минут. Совещание начинается в девять. Уорд вернулся из деловой поездки: он побывал в некоторых наших отделениях, расположенных в разных уголках страны. И вдруг я вижу в заголовке одной из статей в спортивной колонке фамилию Дэниела, Грегори. В моей голове звучит его голос: «Однажды, Дженьюэри, ты увидишь там мое имя жирным шрифтом».
Наверное, я смотрю на этот лист уже с минуту, так как мужчина, держащий газету, спрашивает:
– Дочитали?
Без двух минут девять. Люси и я ждем всех в конференц-зале. Спад внизу, в моем кабинете, привязан к ножке стула (и ему это очень не нравится), а мы с Люси молимся, чтобы Грэм не опоздал. На экран уже выведена электронная таблица с ценами, перечень домов и контактов заказчиков. Мой взгляд падает на серебристый ноутбук Уорда, и перед глазами снова встает Джереми. Я представляю себе его в зале, бьется над своим допотопным компьютером.
– Жду, когда нагреется, – говорит он, потирая пухлые руки. На нем голубая рубашка с серебряными запонками и флисовая жилетка.
– Ну, тогда нам полчаса где-нибудь погулять? – дразню я его.
– Кто последний сидел за этим монстром? – тычет Джереми во все клавиши.
– Все сверните, – говорю я, – сверните все!
– Свернуть? Ничего я не буду сворачивать! – тычет он в очередную кнопку.
– Делайте, как я говорю, Джереми, или не заработает, – настаиваю я.
– Черт возьми, Дженьюэри, мне одной жены хватает, – огрызается он, а потом наконец повинуется и находит нужную программу на рабочем столе. – А, ну вот же! Эврика!
– Эх, дедуля, дедуля, – вздыхает Грэм.
Джереми поворачивается к нему со словами:
– Да какой я тебе дедуля! Из нас двоих в ортопедическом кресле сижу не я.
– Знаешь, когда у тебя такие боли в спине, – огрызается Грэм, – еще и не на такое сядешь. И вообще, не так-то это просто – сидеть не двигаясь.
– Ага, ты сидишь, затаив дыхание, только на «Les Mis»! – подкалываю я его.
«Les Miserables» – любимый мюзикл Грэма, он его смотрел больше двадцати раз.
Я не могу сдержать смеха, вспомнив, как мы все в тот день бегали вокруг стола и пели «I dreamed a dream» из этого мюзикла.
– Ты что-то хочешь сказать нам, Дженьюэри? – спрашивает меня Уорд. Он постукивает ручкой по обложке своей записной книжки, и этот стук возвращает меня в реальность.
– Нет, нет, ничего, – поспешно ретируюсь я.
– Кто-нибудь знает, где Грэм? – Уорд смотрит на пустой стул напротив меня. И тут в зал влетает Грэм с батончиком мюсли.
– Простите, разговаривал по телефону с русским олигархом.
– Мы тут вообще-то о «Клок-Хаузе», хозяин – мистер Спэрроу, – чеканит Уорд, едва дав Грэму время сесть. – Что, клиентка позвонила?
– Да, – киваю я. – Оставила сообщение. Надин договорилась с ней на субботу, она приедет посмотреть дом.
– Я добавлю, – говорит Грэм. – У мистера Спэрроу рак. Предстательной железы. Между нами.
Уорд несколько раз нажимает кнопку на своей шариковой ручке.
– Зачем нам эта информация?
Джереми всегда говорил, что ни один нормальный человек никогда не будет продавать свой дом, если в его жизни не случилось чего-то ужасного.
– Правило трех «c»: смерть, расСтавание или срок по платежу, и ни в одной из этих трех вещей нет ничего смешного. Часто мы играем роль в сложном периоде жизни людей. Иногда этот период для них захватывающий и интересный; иногда – страшный, и им нужна наша поддержка.
– Мне показалось, что нужно об этом сказать, – парирует Грэм. – Ведь продажа должна пройти как можно более мягко, чтобы у мистера Спэрроу не было из-за этого лишнего стресса.
Я поднимаю руку, как будто я на уроке.
Уорд вздыхает.
– Да, Дженьюэри?
– Я согласна. Нужно быть в курсе того, что происходит в жизни клиента, – говорю я и ловлю взгляд Грэма, который одними губами говорит: «Спасибо».
– Как бы там ни было, главное – продать дом. Рак у его владельца или нет, – говорит Уорд и на секунду перестает мерить шагами зал для совещаний.
– Хотя намек понял, – признает он.
– Вычеркните из списка «Олд Рэктори», – говорит Люси, – хозяева снова вместе.
– Вместе?! При мне они вели себя как кошка с собакой! Надо же, – восклицает Грэм.
– Грэм, – предупреждает Уорд.
– Ее муж подумал, что у нее роман со мной, можете себе такое представить? – сообщает с обидой Грэм.
– Нет, – бормочет Уорд.
– Потребовал мое удостоверение личности. Видите ли, он правда не знал, что мы с его женой договорились о встрече. Слышали бы вы, как он несется по лестнице с криками: «Где этот ублюдок? Я его…»
– Достаточно, – прерывает его Уорд. – Прекрасно, что они помирились, но для нас это плохо, потому что мы потеряли дом.
Он удаляет из списка «Олд Рэктори» и спрашвает:
– Как насчет «Тод-Холла»?
Грэм скрещивает руки:
– Он никому не нравится. Лично я не удивлен – мало кто хотел бы жить рядом с дорогой, с ужасной компанией гномиков на лужайке. Но хозяин упорно не хочет снижать цену.
Уорд проводит рукой по волосам.
– Грэм, если он хочет продать дом, надо с ним пожестче. Что насчет фермы «Боллдаун»?
– Она выставлена на продажу, – говорит Люси, тоже проведя рукой по волосам. – Сегодня первые клиенты придут ее посмотреть.
Грэм строчит что-то в своем блокноте и передает его мне. Я читаю: «Л втюрилась в У?» Я смотрю на Люси, заметив, что она накрашена ярче, чем обычно.
Уорд что-то печатает на своем ноутбуке, и на экране появляется новый список домов.
– Как вы знаете, я недавно был в нескольких наших отделениях, и кое с какими домами не все гладко.
– В Севеноукс, например, – говорит Грэм. Потом закашливается и потирает спину.
– В точку. Что там насчет «Вайн»? – спрашивает Уорд. Это дом в Севеноуксе, который мы не можем продать уже полгода.
– Ничего, – говорит Грэм. – Я тактично намекнул хозяйке снизить цену. Она натравила на меня собак и показала на дверь. Совсем сбрендила.
Грэм изображает выражение лица сумасшедшего человека.
Улыбается даже Уорд.
– На этот раз, Грэм, я с тобой согласен.
– Так, мы почти закончили, – через час говорит Уорд. – Но есть кое-что еще.
