— Друзья Линетт всегда будут в нашем доме желанными гостями.
Прозвучал гонг к ужину, вызвав чувство облегчения по крайней мере у одного члена компании, и когда все шумной толпой ринулись в столовую, напряженная атмосфера, готовая воспламениться, немного разрядилась. Клаудия каким-то образом оказалась за столом рядом с Луисом, а Линетт было отведено место рядом с Винсом и напротив Мерли, поскольку хозяева считали их друзьями. Поначалу такая расстановка сил обрадовала Линетт, но ей все больнее было наблюдать за маркизом. Он глаз не сводил с Клаудии, а та выглядела страшно довольной.
Винс, старательно развлекавший Линетт, но получавший от нее только односложные ответы, в конце концов забеспокоился и тихо спросил:
— Что-то не так, милая? — Увидев, что девушка удивленно вздрогнула, он пристально вгляделся в ее лицо. — Боже! По-моему, ты очень расстроена! Мы так сильно обидели тебя?
Линетт сделала вид, что занята едой, и попыталась забыть испорченное их приездом очарование первой половины дня. Но голос Луиса, такой ласковый от переполнявших его чувств, голос, заставлявший звучать названия вин как любовное признание, продолжал вызывать в ней надрывающую сердце тоску.
— Линетт! Поговори, пожалуйста, со мной!
Это восклицание Винса привлекло общее внимание, и все взгляды устремились на девушку. Графиня была слегка обеспокоена, но, не слыша всего, что происходит, не могла оценить обстановку. Миссис Реддиш терялась в догадках, Жак и Вивьен, хоть и встревожились, были настолько поглощены друг другом, что не осознавали опасности. Мерли и Винс всё прекрасно осознавали, но определенно искали в этом собственную выгоду. Клаудия демонстрировала полнейшее равнодушие, а Луис смотрел на Линетт со сдержанностью аристократа, которому воспитание не позволяет открыто проявлять свою неприязнь к людям, тем более к гостям, пусть даже и нежеланным.
Линетт хотелось убежать куда глаза глядят, но тем самым она лишь выдала бы свою боль и призналась в поражении. Поэтому девушка осталась и даже сумела придать своему голосу небрежности, отвечая Винсу:
— О, прошу прощения, должно быть, я витала в облаках! О чем ты меня спрашивал?
Вивьен улыбнулась Винсу:
— Вы должны простить Линетт, месье Чемберс, это наш остров так околдовал ее, что она никак не может вернуться на землю. Но Линетт можно понять — она здесь всего сутки, а многим людям требуются недели, чтобы привыкнуть к красоте Парадиза.
— Ты, конечно, ошибаешься, Вивьен, когда говоришь, что мадемуазель Саутерн здесь всего лишь сутки, — вкрадчиво промурлыкала Клаудия. — Она уехала из Папеэта два дня назад.
Пока Вивьен озадаченно хмурилась, а все остальные смотрели то на нее, то на Клаудию, охваченная паникой Линетт с мольбой взглянула на маркиза, но тот проигнорировал ее призыв о помощи, небрежно откинулся на спинку стула и застыл в ожидании.
— Нет, я ведь права, да, бабуля? Луис привез Линетт только вчера, хотя столько всего произошло с тех пор, что мне кажется, это было неделю назад! — Вивьен протянула руку Жаку, и тот крепко сжал ее.
— Тогда… — Ледяной взгляд Клаудии лениво переместился с маркиза на Линетт и обратно. — Где же вы были, если покинули Папеэт два дня назад?
В очередной раз Линетт оказалась под обстрелом удивленных и вопросительных глаз, безоружная, беззащитная. Она не могла вымолвить ни слова. Луис дождался, пока молчание сделается невыносимо звенящим, как пронзительный крик, затем поднялся и медленно направился к Линетт. Она почувствовала на своих плечах его руки и услышала его спокойный голос над своей головой:
— Мы с Линетт должны были кое-что обсудить, поэтому провели некоторое время наедине, прежде чем прибыли сюда. — Это объяснение было адресовано всем, но прежде всего графине.
Старая леди слегка покраснела.
— Ваша беседа, надо думать, была очень важной, Луис, раз потребовалось пренебречь благоразумием и… — Она немного поколебалась, затем решительно закончила: — И приличиями.
Когда Линетт, пунцовая от унижения, собралась было выразить протест, пальцы Луиса сжались на ее плечах, но девушка не обратила внимания на боль, которую маркиз так бессердечно причинил ей, потому что в этот миг она услышала его ответ:
— Уверяю вас, это было исключительно важно, бабушка. Я просил Линетт стать моей женой. И надеюсь, вы будете рады узнать, что она согласилась!
Несколько мгновений оглушительной тишины — и все заговорили разом. Графиня улыбнулась — сначала несмело, будто не веря своему счастью, затем широко, радостно, от души.
— О, Луис! — вымолвила наконец она. — Я так долго мечтала услышать эту новость! — И потянулась через стол, чтобы сжать руку Линетт в своей, и слеза медленно скатилась по прекрасной морщинистой щеке. — Линетт, дорогая, я так рада принять тебя в нашу семью, так искренне рада!
Взволнованный голос Вивьен перекрыл гул поздравлений:
— Я знала это! Я точно знала, что между вами что-то есть! Но почему ты мне сразу не сказала, Линетт?
Новоявленная невеста смущенно заморгала, слишком потрясенная, чтобы ответить, и вновь Луис взял огонь на себя:
— Мы хотели обратиться к отцу Линетт за благословением, прежде чем предать гласности нашу помолвку, Вивьен, вот в чем дело.
Клаудия издала какой-то хриплый звук, который вполне можно было принять за смех, если бы не тот факт, что ее лицо покрылось смертельной бледностью, а глаза засверкали зеленым яростным огнем.
— Вот уж не думала, Луис, что тебя посетит такая блажь — жениться! Ты же у нас непревзойденный мастер в искусстве избегать подобных условностей. — Она одарила Линетт лучезарной улыбкой, полной злобы. — Ума не приложу, что за чары пустила в ход эта маленькая английская мисс, чтобы победить твое отвращение к браку! — Ее презрительный взгляд ясно давал понять, что она, мягко говоря, не в восторге и сильно удивлена, что Линетт смогла достичь такого успеха.
Но к этому времени Вивьен, Жак, графиня и миссис Реддиш, соперничая друг с другом, осыпали Линетт и Луиса поздравлениями, каждый хотел расцеловать жениха и невесту, и колкое замечание Клаудии потонуло в волнах семейного веселья. Помятые до синяков плечи Линетт были выпущены наконец из тисков Луиса, и, оказавшись свободной, девушка, к своему облегчению, обнаружила, что может улыбаться в счастливые лица, окружавшие ее, хотя мозг все еще отказывался принять чудовищную ложь, которой она была вынуждена покориться. Кто-то потребовал шампанского, и оно было немедленно подано улыбающимся слугой — должно быть, он услышал новость, когда ожидал приказаний за дверью.
Луис играл роль жениха безупречно, и Линетт пришлось улыбаться в ответ на его нежные взгляды, обманувшие всех, кроме нее самой, потому что только она одна могла видеть таящуюся в глубине синих глаз досаду. Конечно же Луис был в ярости, ведь обстоятельства вынудили свободолюбивого пирата принять ярмо семейной жизни, которое он годами отбрасывал прочь. Сердце девушки сжималось при мысли о той минуте, когда они останутся наедине и он выместит на ней всю свою злобу.
