— Хорошо, — согласилась Энн. — Тогда давайте присядем.
В холле отеля в этот час никого не было, и Энн могла позволить себе несколько минут отдыха в приятной компании. К тому же она понимала, что он готов рассказать ей что-то очень важное. Они сели рядом на кожаный диван, и Денни наклонил голову к ее голове.
— История давняя. Мне было тогда всего пять лет.
Энн разочарованно вздохнула, потому что ожидала услышать совсем другую историю, но не подала вида.
— Вернее, и пяти не было. Приближался день моего рождения. Родители всегда спрашивали меня, какой подарок я хочу получить. Я всегда точно давал ответ. В тот год я мечтал завести друга. Мне хотелось, чтобы около меня был всегда кто-то живой и теплый. Не думайте, что родители не любили меня. Нет, я получал достаточно ласки и внимания. Но мне хотелось, чтобы был кто-то, кто всецело принадлежит мне и зависит только от меня. Не правда ли естественная мысль для маленького мужчины? Ведь точно так же мы относимся к женщинам.
Я попросил, чтобы мне на день рождения подарили хомячка. Мы пошли с мамой и отцом в зоомагазин и выбрали прелестную розовую зверушку. Он действительно был розового цвета, очень смешно перебирал лапками и дергал щеками, когда ел.
Мы купили клетку, корм, маленькую поилку и привезли моего друга домой. Он тоже был не против дружить со мной. Я разговаривал с ним, кормил его, чистил его клетку. Все было замечательно. В моей жизни появилось существо, о котором я мог заботиться.
Но однажды утром я не нашел в клетке своего друга. Дверца была распахнута, корм стоял нетронутым. Я побежал к родителям, чтобы рассказать о своем горе. Они утешали меня и говорили, что хомячок мог соскучиться по своим товарищам хомячкам и пойти к ним в гости.
Я поверил. Мне ведь было всего пять лет. Я целыми днями сидел возле его домика и ждал, когда он вернется. Но он не вернулся.
И тогда я понял, что чем-то обидел его. Что я что-то сделал не так. Я перебирал в памяти все слова, которые говорил ему, но не мог найти ответа.
Потом я подумал, что ему просто стало скучно со мной.
Потом, что не знаю языка хомячков.
Потом, что я слишком большой...
Потом я решил, что не хочу больше ни с кем дружить, потому что в один прекрасный день друг может бросить меня и уйти, ничего не объяснив.
Потом в школе я общался, конечно, с мальчиками, но мне всегда было страшно. Я думал, что во мне что-то не так, если меня можно бросить.
Когда я стал взрослым, мама однажды вспомнила эту историю и рассказала о том, что произошло.
Мой хомячок просто умер. Она нашла его утром в клетке до того, как я проснулся, и попросила убрать его.
Они не хотели меня расстраивать и придумали историю про то, что он решил навестить других хомячков. Если бы они знали, во что это выльется. Лучше бы они не щадили меня и рассказали всю правду. Я бы поплакал, но не стал бы думать, что сделал что-то не так. Болезнь и смерть более объяснимы. Понимаете?
Энн молчала потрясенная. Взрослый мужчина рассказал ей какую-то невероятную историю. Он беззащитен перед этим миром так же, как и она. Он до сих пор пытается поверить, что не был виноват.
— Энн, — вздохнув, продолжил Денни, — простите, что я нагружаю вас своими проблемами, но я никогда об этом никому не рассказывал. Я до сих пор не могу объяснить себе, почему люди не могут расставаться так, чтобы потом их не мучили вопросы.
— Денни. Может быть, лучше рассказать все?..
— Не сейчас, Энн. Не сейчас. — Он грустно улыбнулся и поднялся с кресла. — Вам нужно работать, а это разговор долгий. Боюсь, я к нему еще не готов, — сказал он и ушел, оставив ее в замешательстве.
Она хотела бы ему помочь, но совершенно не знала как.
Энн зябко поежилась и поднялась выключить телевизор: все равно она ничего не видела. Надо принять душ и лечь, решила она.
В этот момент раздался звонок в дверь.
Она не ожидала визита: было уже около десяти часов. Вдруг что-то случилось в отеле и за ней прислали посыльного? Но ведь можно было просто позвонить. Энн испугалась. На минуту ей показалось, что вернулся Джилл. Неужели опять все начнется сначала? Она не готова... Она просто не в силах его видеть или говорить с ним. Какое счастье, что она одета. Если бы он увидел ее в домашней пижаме, его бы ничто не остановило и она опять превратилась бы в кролика, готового нырнуть в пасть удаву. Нет, только не это!
Энн заметалась по комнате. Надо было давно погасить свет и лечь спать, а не предаваться мечтам, в отчаянии думала она. Теперь уже поздно. Он не уйдет. В ответ на ее опасения опять раздалась трель звонка.
Энн глубоко вздохнула, поправила кофточку, заколола волосы и пошла вниз.
На пороге стоял Денни. Энн так обрадовалась, что расслабилась и счастливо засмеялась. Она широко распахнула дверь, приглашая его войти. Ей даже не пришло в голову, что для столь позднего визита у него должны быть веские основания.
Денни удивился. Она должна была напрячься, испугаться, попытаться выставить его вон, а не распахивать дверь. Неужели она испытывает к нему то же чувство, что и он к ней?
— Прости, Энн, — пробормотал он и вошел в дом. — Я постараюсь все объяснить.
— Денни, я так рада, что ты пришел! — воскликнула она и протянула руку за его курткой. — Проходи, пожалуйста. Я покажу тебе, как устроилась. Не извиняйся. Мы же друзья, а дружба — вещь круглосуточная.
— Спасибо, Энн. Ты удивительный человек. Другая бы меня на порог не пустила, а ты радуешься.
— Я обрадовалась, что это ты, а не грабители, — засмеялась она. — В одиноком житье есть свои минусы. Мне, честно говоря, бывает иногда страшновато. Выпьешь чего-нибудь?
— Да, — ответил он. — Но только если ты составишь мне компанию. Я бы выпил бреди.
— Отлично. Как раз бренди у меня есть.
Они прошли в гостиную, и, пока Энн хлопотала у бара, Денни успел рассмотреть комнату. Это было обычное съемное жилье. Типовые краски, обычная мебель. Довольно уютно и очень чисто. Энн отлично умеет организовать свою жизнь. На стене он заметил несколько очень неплохих гравюр. Денни подошел ближе, чтобы рассмотреть имя автора, но внизу картины был только какой-то замысловатый знак. Рука художника отличалась уверенностью и жесткостью. На всех работах были изображены деревья с той только разницей, что на одной из них был какой-то неземной пейзаж. Как будто земное дерево случайно выросло на чужой планете. И в каждой работе чувствовалось безысходное вселенское одиночество. Хотел бы он посмотреть в глаза этому человеку. Чтобы так писать, нужно многое пережить.
— Ну и как? Что скажешь? — спросила Энн, подавая ему бокал и кивая на гравюры.
— Скажу, что хотел бы познакомиться с их автором. Мне кажется, этот человек многое может поведать о тайнах человеческой души.
