— Я думал о тебе и ужасно тебя хотел.
— Хотел? А сейчас не хочешь? Я тоже хочу, чтобы ты согласился примерить эти вещи. — Она подвела Михаэля к шифоньеру. — Раздевайся. Казенная одежда отдает, да что там отдает, от нее просто разит бедой. Если бы под этим серым халатом не скрывалось твое великолепно накачанное тело, я бы сказала, что твой халат пахнет нищетой. Только не обижайся. Это суровая правда жизни. Снимай эти тряпки и надень другие.
— Ой, какая прелесть! — оглядела Михаэля в новом одеянии.
— Мне кажется, брюки чуть великоваты.
— Ненавижу, когда ткань плотно обтягивает ягодицы у мужчин. Такие брюки носят только педерасты. Кстати, как на немецком будет педераст?
— Швуль.
— Как гадко. Хотя тут уж не до благозвучия. Ну-ка повернись. Туфли не жмут? Итальянские, между прочим, и ни разу не надеванные. — Захлопала в ладоши. — Браво! Брависсимо! Ну, самец! Вылитый жиголо. Только другим напрокат я тебя не отдам. И не надейся.
— Ну-ка примерь вот это элегантное кожаное пальто. Муж из Югославии привез. Супермодным будешь. С меховой подбивкой. Жарко станет — отстегнешь. Все на замках. Хотела тебе его дубленочку презентовать, но нахожу цвет слишком ярким — больше красного, чем бежевого. А как тебе свитерок? Великолепно! Видишь, как чудно сочетается зеленая нитка по вырезу и на ромбиках с твоими синими глазами.
Михаэль надел кожаное пальто, по-немецки основательно всадив в рукав до упора правую руку, а потом с не меньшим старанием левую; встряхнул плечами, поднял локти на уровень груди, свел их — убедился, что не тянет в подмышках, подошел к зеркалу, и последнее недостающее звено в цепи его воспоминаний, точно ключ в паз замка, вошло в сознание. Слово «красный», произнесенное Матильдой, высветило в памяти потертый на карманах красный рюкзак. Он вспомнил, как он мешал ему удобно усесться на заднем сиденье такси, и, кроме того, он вдруг точно воспроизвел в памяти ощущения от прикосновения колена девушки.
Только что услышанное слово «элегантное» нарисовало последнюю недостающую деталь образа — элегантные очки с простыми стеклами вместо линз. Сероватую зелень ее глаз он тоже вспомнил, глядя на зеленые ромбики свитера. Вспомнил все до мельчайших подробностей, и лицо его ожесточилось.
Зазвонил телефон. И по мере того, как Матильда слушала, с ее лицом тоже происходила метаморфоза. Оно становилось тревожным.
— Кто звонил?
Матильда молчала.
— Что-то случилось?
— Подожди, милый, я думаю.
— Кто звонил?
— Звонил профессор Минкин. Ему только что доложил негодяй Бетховен, что санитар Хидякин при смерти. У него закрытая травма живота, разрыв селезенки. В общем, вы перестарались.
— На проходной не пропустят человека в больничном халате?
— Ни за что не пропустят.
— А в гражданской одежде? В этом пальто, например?
— Пропустят, но куда ты пойдешь без документов и без денег?
— Я пойду на красный свет.
— Не поняла.
— Зато я все понял. В России, чтобы не пропасть и чего-нибудь добиться, нужно уметь переходить дорогу на красный свет. А немцы по поводу моей ситуации сказали бы очень подходящую пословицу с совершенно определенной рекомендацией: Geld verloren — nichts verloren — «Деньги потерял — ничего не потерял», Zeit verloren — viel verloren, — «Время потерял — много потерял», Mut verloren — alles verloren. — «Мужество потерял — все потерял».
Матильда порылась в сумочке и протянула ему бумажник.
— Возьми.
— Я верну. — Он взял деньги.
— Не надо. Деньги — дерьмо. Я буду ждать не деньги, а тебя. Ты не потерял мою визитку? Там адрес и телефон.
— Хорошо, что напомнила, там на обратной стороне князь Мышкин несколько адресов написал. — Он достал из халата визитку и положил в карман брюк.
Прижалась к нему, поцеловала и перекрестила.
— Господи! Ну почему мне так не везет?
— Что ты скажешь моему сопровождающему? Он ждет в коридоре.
— Скажу, что мой сексуально одаренный пациент убежал от меня голеньким на мороз.
— У тебя могут быть из-за меня неприятности?
— Обязательно будут, но уже придумала, как их избежать. Тебе по всем медицинским показаниям просто необходим электросон. Кабинет электросна — рядом через коридор. Больного укладывают на кушетку, надевают на глаза импульсные очки, и он засыпает. Процедура длительная. Твой охранник сам закемарит на стуле в коридоре. А сейчас разденься. Пройдешь в больничном халате мимо цербера и усыпишь его бдительность. Я занесу тебе вещи вот в этом целлофановом пакете и даже закрою тебя снаружи на ключ, чтобы сопровождающий видел. Через полчаса открою и подниму тревогу из-за побега пациента с амнезией.
Прошли в кабинет. Снял халат. Присел на кушетку. Она подала ему плавки и брюки. Взял за руку, притянул к себе. Уткнулся лицом в живот. Положил руки на голени сзади и медленно провел ладонями вверх по бедру — под подол. Запрокинул голову, посмотрел вопросительно.
Отстранилась. Покачала головой.
— Нет, мой золотой, нет, мой желанный. Сейчас не могу.
— Но почему?
— Потому что над тобой нависла угроза, а когда мой возлюбленный в опасности, я чувствую себя уже не любовницей, а матерью. Так устроены русские бабы. Не обижайся. Беги. И запомни, пожалуйста, если на моем кухонном окне занавески не задернуты, значит, я тебя жду.
Открыл окно. Осмотрелся. Махнул ей рукой и выпрыгнул на заснеженный тротуар.
Часть вторая
В каждом или почти каждом большом российском городе отдаленным, часто криминогенным районам придумывают незамысловатые названия, типа Шанхай или Камчатка.
В Омске, например, имеется район Порт-Артур.
Туда и направлялся Михаэль на поезде «Москва — Владивосток», неспешно прокручивая в уме детали последнего разговора с князем Мышкиным.
— А почему твои предки не закопали кованый сундук с золотыми монетами в укромном месте, чтобы при первой же возможности вернуться и забрать им принадлежащее?
— Не успели. Дед воевал в Белоруссии, а его родители не могли предположить, что на крышу именно их дома упадет пятисоткилограммовая авиационная бомба. Люди всегда надеются, что пронесет, что погибнет кто-то, а не они. Объявили воздушную тревогу. Старики спрятались в келлере[23]. Дом разнесло на куски, и их завалило вместе с сундуком. Дед утверждает, что в стене просторного, обложенного камнем подвала фамильного дома была сделана потайная ниша, где и хранились драгоценности.
— Ну это прямо как у Роберта Луи Стивенсона: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо, и бутылка рома!» Тут еще стоит хорошенько подумать, прежде чем начать поиски. Найдем, откопаем, а там два скелета.
