– Я не собираюсь заниматься любовью с несчастной жертвой. – Голос Роберта изменился, стал жестче. – Подозреваю, ты надеешься, что в пылу страсти сможешь забыть, что лежишь в постели не с Эндрю, а со мной. Если так, то вынужден тебя разочаровать: я не собираюсь служить заменой другому мужчине.
Триша полагала, что из подслушанного разговора Эндрю и Юны Роберт понял, что она никогда не была близка со своим женихом. Но теперь, когда стало ясно, что Роберт знает не все, она не собиралась открывать ему постыдную правду. А правда эта заключалась в том, что Эндрю даже не стремился заняться с ней любовью, вот как мало она для него значила как женщина. Триша избрала промежуточный вариант между правдой и ложью:
– Ничего подобного я не думала.
– Тогда почему ты так напряжена?
У нее задрожали губы, и Триша с трудом пролепетала:
– Это ты на меня так действуешь. Ты такой, такой…
Она не договорила и нервно облизнула губы. Лучшего способа польстить самолюбию Роберта нельзя было придумать даже нарочно. Он рассмеялся низким грудным смехом, в котором сквозила самоуверенность, затем опустил голову, и все продолжилось: глубокие, одурманивающие поцелуи, смелые ласки, медленные, возбуждающие движения бедер. Постепенно Роберту удалось добиться от Триши ответных движений. Когда он обнял ее за талию и увлек на кровать, это так естественно вплелось в медленный танец их тел, что Триша не сознавала, что происходит, пока не почувствовала, как ее кожа коснулась плотного льна. Она даже не заметила, как Роберт сорвал с кровати шелковое покрывало!
Опустив Тришу на кровать, он вытянулся рядом с ней, его темные глаза горели неистовым огнем. Проведя рукой вдоль всего ее тела, Роберт принялся покрывать поцелуями ее лицо: лоб, веки, щеки, подбородок, избегая губ. Когда он наконец припал к ее губам, Триша ответила на его поцелуй так, как никогда еще не отвечала ни одному мужчине.
Вскоре смелые ласки Роберта, новизна которых усиливала и без того острые ощущения, довели Тришу до такого состояния, что она превратилась в сгусток желания. Ее сердце билось так громко, что у нее шумело в ушах, Трише казалось, что через ее тело протекает мощный водопад, сверкающий всеми цветами радуги, воздух вперемежку со стонами вырывался из ее груди короткими резкими толчками. Роберт что-то шептал, но Триша не разбирала слов, ей достаточно было слышать чувственные звуки его голоса. У нее вдруг появилась потребность произнести его имя.
– Роберт…
Ее шепот возымел неожиданно сильный эффект: Роберт одним резким движением сорвал с Триши трусики и одновременно с тем, как его губы предприняли страстную атаку на губы Триши, вошел в нее мощным толчком. Триша невольно вскрикнула от боли. Роберт застыл, потом поднял голову и всмотрелся в глаза Триши. В его взгляде отражалось потрясение. Триша не поняла, как он отнесся к открытию, что она девственница; она не знала, что ее ждет дальше, новая боль или, может быть, Роберт с отвращением отстранится от нее и на этом все закончится.
Он не отстранился. Боль отступила перед новыми, сладостными ощущениями. Триша не знала, как себя вести, но инстинкт подсказал нужные слова:
– Не останавливайся! – взмолилась она.
Иного поощрения ему не требовалось. Роберт начал двигаться, и Триша почувствовала, что с ней происходит что-то невероятное: казалось, она поднималась по невидимой спирали, и в ней крепло предчувствие, что этот медленный подъем закончится стремительным спуском, как на «русских горках». Это немного пугало Тришу, и она пыталась обуздать неведомую темную силу, охватывающую ее.
– Не борись с собой и со мной, доверься мне, – прошептал Роберт.
И Триша доверилась. Ощущения, которые захлестнули ее на пике наслаждений, оказались совсем другими, чем при спуске с отвесной горки, – она не летела камнем вниз, а, казалось, взорвалась, рассыпалась на тысячи огненных искр. На какое-то мгновение Триша даже поверила, что она действительно взорвалась, ощущение было настолько восхитительным, что даже немного пугало. Роберт хрипло выдохнул ее имя и содрогнулся.
Даже после того, как сотрясавшие его судороги стали угасать, Роберт не выпустил Тришу из объятий. Она же не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже пальцем. Кажется, я больше не существую, подумала Триша, когда к ней вернулась способность формулировать мысли. Мое тело растворилось в воздухе, и я парю в пространстве, как невесомое перышко.
– Ты удивительная, – прошептал Роберт. – Другой такой нет на свете.
Триша лишь улыбнулась.
– Мне повезло, что я лежу здесь с тобой, а тебе повезло, что я стал твоим первым любовником.
Трише только и хватило сил пролепетать:
– Ты был великолепен.
– Угу, – отозвался Роберт, давая понять, что удовольствия еще далеко не закончились, и вдруг как бы между прочим небрежно поинтересовался. – Итак, когда ты выйдешь за меня замуж?
Замуж? Триша встрепенулась, как будто ей в лицо брызнули холодной водой, вялость мгновенно испарилась. Она открыла глаза и встретилась со слегка насмешливым взглядом Роберта.
– С каких это пор ты стал думать о браке?
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
– Если честно, то с тех пор, как впервые тебя увидел.
Триша не сразу смогла заговорить снова, а когда все-таки попыталась, голос прозвучал хрипло:
– Я не выйду за тебя замуж, Да ты, наверное, пошутил?
Действительно, с чего бы это такому мужчине, как Роберт, жениться на самой обыкновенной девушке вроде нее?
– Значит, ты меня уже бросаешь? – Роберт притворился оскорбленным. – Выходит, я продержался еще меньше, чем Эндрю? Уж и не знаю, как мое мужское самолюбие перенесет этот удар.
– Твое мужское самолюбие переживет, а сердце, насколько я понимаю, в любом случае не пострадало, – пробурчала Триша, вставая с кровати. – И я тебя вовсе не бросила, невозможно бросить того, кто тебе никогда не принадлежал. У нас и отношений-то никаких не было.
– Вот как. По-твоему, то, что между нами происходит, – это не отношения? Может, ты предпочитаешь моей пылкой страсти романтическое ухаживание? Так бы сразу и сказала, я подарил бы тебе цветы и шампанское вместо моего несравненного мастерства любовника.
– Какой же ты самоуверенный!
Триша быстро огляделась, ища, чем прикрыть наготу, и не нашла ничего лучшего, чем покрывало с кровати. У Роберта ее манипуляции вызвали снисходительную усмешку.
– Думаешь, у меня нет на то оснований? И это после того, что между нами произошло? – Он посерьезнел и добавил совсем другим тоном, с мягкими, интимными нотками; – Ты удивительная женщина, ты так страстно откликалась на мои ласки, так щедро отдавалась мне… твой дар тем более ценен, что ты дарила его впервые. Я этого не забуду.
Триша до этой ночи даже не подозревала, что ее тело способно столь живо откликаться не только на прикосновения, но и на слова, на интонации мужского голоса.