— Ты похож на североамериканского индейца, — разглядев Рафа, произнесла Мейзи.
— Видела бы ты себя! — Раф протянул руку, помогая ей встать. Его глаза искрились от смеха, он провел языком по зубам. — Я даже чувствую вкус этой проклятой пыли. — Он замолчал, увидев, что Мейзи дотронулась рукой до своей спины. — Что случилось?
— Ничего. Просто какой-то приступ боли. Видимо, даже к двум мешкам, положенным на землю, требуется привыкнуть.
— Гм… Выпей чаю он, по крайней мере, горячий, — и мы отправимся в путь.
Только после того, как они попрощались с лагерем, и вертолет птицей взмыл в небо, Раф рассказал ей об изменившихся планах. Они летят домой.
Мейзи утверждала, что она в порядке. А он сказал, что все равно надо это проверить. Все ее возражения были бесполезны.
Но она не переставала думать о его отрешенном взгляде…
* * *
— Мейзи, как бы ты хотела жить?
Они были одни в квартире на набережной. Это было вечером того же дня. Доктор, тщательно, осмотрел Мейзи и объявил, что с ребенком все в порядке, а она, вероятно, просто устала оттого, что спала фактически на земле.
— По крайней мере, мы теперь знаем, в чем дело, — сказал Раф и задал ей свой вопрос.
— Как бы я хотела жить? — повторила она. — Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.
Они сидели за обедом, который им прислали из ресторана, находящегося на нижнем этаже, и слушали классическую фортепьянную музыку, кассету с которой она попросила поставить.
— У нас есть выбор: либо эта квартира, либо мой дом на заливе, в Рэби-Бэй.
— Выбирай сам, где тебе больше хочется! Я… не возражаю.
Он сел на угловой диван напротив нее.
— Нет, — сказал он. — Мне будет хорошо где угодно, в разумных пределах. Ты — другое дело. Ты должна чувствовать себя как дома и комфортно. — Это, — он показал на панораму за окном, — может быть, и сказочное место, но не знаю, как ты будешь чувствовать себя здесь? Может, хочешь взглянуть на Рэби-Бэй? Дом с садом, прямо у воды. Там есть пристань, и мы могли бы пользоваться «Мэри-Лу» в свободное время. Другим преимуществом служит то, что Соня живет в паре кварталов оттуда.
— Да, с удовольствием. Это к тому же близко от того места, где я часто бываю. Так что там мне будет легче чувствовать себя как дома, я думаю.
— Хорошо, тогда поедем завтра же. Скажи мне еще кое-что. Ты действительно хотела бы получить диплом магистра музыки?
Мейзи нетерпеливо подалась вперед.
— Да!
— Каким образом?
— Экстерном. Мне придется взять репетитора и заниматься день и ночь. И на это уйдут годы.
— Насколько я понимаю, тебе понадобится к тому же и фортепиано?
— Нет, мой инструмент в полном порядке. Придется просто настроить его после перевозки. Мне все это снится или такое, и правда, возможно?
— Все возможно. А теперь, мисс Моцарт, день был долгим, вам надо ложиться. Кстати, я навел справки в санитарной авиации. Пострадавшему сделали операцию, и у него восстановилась подвижность ног.
— Это отлично! — Мейзи просияла. — Хорошо. Спокойной ночи! И спасибо! — бросила она через плечо.
— Спокойной ночи, — пробормотал он и проводил ее взглядом.
Мейзи буквально влюбилась в двухэтажный дом на заливе Рэби-Бэй в тот момент, как увидела каменные стены и голубые ставни. Закрытый со стороны улицы высокой каменной стеной, дом был окружен деревьями, только-только начинающими покрываться весенней листвой.
Сквозь высокие, от пола до потолка, арочные окна с деревянными рамами открывался так любимый ею вид на воду.
Внутренний дворик, в который выходила главная гостиная, был вымощен серыми плитами, а одна его сторона была увита виноградной лозой, защищающей от солнца.
С кухни можно было попасть в маленький огороженный дворик, который Раф называл «оранжереей», потому что там стояли лимонные и апельсиновые деревья в кадках и самые разнообразные растения в причудливых контейнерах.
Мейзи спустилась по резной лестнице и остановилась в центре главной гостиной.
— Ну как?
Она повернулась к Рафу и высокомерно вздернула подбородок.
— Одобряю, — важно сказала она и расхохоталась. — О, Раф, это просто чудесно! А почему ты не живешь здесь?
Он поморщился.
— Да как-то… здесь не очень уютно жить одному.
— Но кто-то все-таки здесь живет, судя по всему. Чистота безукоризненная, и сад прекрасно ухожен.
— Уборщица приходит раз в неделю, и садовник тоже.
— А кому принадлежала идея купить этот дом?
— Моей матери. Это был ее любимый дом. Ну, ладно. Как скоро вы хотели бы поселиться здесь, мэм?
— Как можно скорее, мистер Сандерсон. Как можно скорее.
Это произошло через неделю. Но перед тем, как они переселились в Рэби-Бэй, Мейзи пришлось пережить довольно напряженное событие — вечеринку с членами семьи, организованную Соней, но стратегически продуманную также и Рафом. Скривив губы, он сказал:
— Естественно, их всех разбирает страшное любопытство. Я не смогу вечно скрывать тебя от них, так что лучше покончить с этим.
— И сколько их будет? — робко спросила Мейзи. — А они знают, что я беременна?
Раф усмехнулся.
— Да не съедят они тебя! Не смущайся, просто будь сама собой. А поскольку твоя беременность все еще не очень заметна, мы можем позволить этой новости просочиться в процессе вечера.
Мейзи, немного, покраснела. Если он и заметил это, то знака не подал.
— Соня гениально устраивает вечеринки, так что они проходят без сучка, без задоринки.
— А ты действительно считаешь, что это необходимо? — спросила Мейзи, слегка нахмурившись. — Ведь мы не…
Она смущенно замолчала.
— Не познали друг друга в библейском смысле? — подсказал он. — Я считаю, — он помолчал, — что все, что нам нужно, — это показать, что мы друзья.
— Знаешь, — сказала Соня незадолго до начала вечеринки, — ты выглядишь просто отлично.
Они находились в спальне Сони в Рэби-Бэй. Мейзи взглянула на свое отражение и пришла к заключению, что сама довольна тем, как выглядит, а вот что она чувствует — другой вопрос.
Наряд, который они с Соней выбрали, был из черного муслина на подкладке из тафты. Шелковый муслин был прозрачным на шее и плечах, а черный цвет оттенял ее сияющую гладкую кожу. Черные лакированные босоножки на тонких каблуках были усеяны искусственными бриллиантами.
Мейзи и Соня провели пару часов в салоне красоты, где им соорудили красивые прически. Рыжие кудри Мейзи блестели, тушь делала выразительными ее глаза, на губах блестела темная рыжевато-коричневая помада.
