Оружие в допросную вносить не разрешается, и мне пришлось все оставить в шкафах. Будучи абсолютно невооруженной, я нервничала, несмотря на ситуацию, и это свидетельствовало не в пользу моего умонастроения. Не то чтобы я ожидала от Шоу или кого-нибудь из присутствующих враждебных действий — просто я люблю, когда при мне есть оружие, особенно в городе, где есть охотящийся на меня вампир. Шоу попросил меня ответить на несколько вопросов о прошлом разе, когда я гонялась за Витторио. Я не очень поняла, что он собирается обращаться со мной как с подозреваемой. Я думала, он соберет копов, и я им расскажу, что знаю про Витторио. А вместо этого меня стали расспрашивать, причем не самым доброжелательным образом.
Шоу прислонился к двери, сложив на груди мощные руки. Шляпу он какое-то время тому назад бросил на стол. Смотрел на меня тяжелым взглядом и умел это делать, но я знала, что убивать он меня не попытается. А последнее время мне было абсолютно наплевать, кто каким взглядом на меня смотрит. Погибать от разрыва сердца я не намеревалась.
— Расскажите, как вы в последний раз имели дело с этим кровососом.
— Я уже рассказала дважды.
— Нет, это все есть в рапортах. Мне нужно знать, о чем вы умолчали.
— Со мной были люди из нашего СВАТ, Шоу. Сопоставьте их рапорты с моим.
— Это я сделал, но я не о штурме дома, которым все кончилось. Я хочу знать, что вы с вашим вампирским бойфрендом держите в секрете.
Я подумала пару секунд, подавила желание почесать себе шею.
— Единственное, что могло не попасть в рапорт, это тот факт, что Витторио умеет скрывать свое присутствие от других мастеров городов.
— Разве не все сильные вампиры это умеют?
— Нет. Мастера городов имеют особую способность воспринимать энергию сильных вампиров, появляющихся на их территории. Для кого-то такого мощного, как Витторио, скрыться от всех вампиров Сент-Луиса, в том числе от мастера города — очень необычное умение.
— А я думал, что старина Макс врет.
— Ваш мастер города тоже его не почуял?
— Он говорит, что нет.
И снова в голосе слышалось явное сомнение.
— Он не лжет.
— Или вы врете в его пользу.
— Это что значит?
— Это значит именно то, что я сказал.
— Я приехала вам помочь.
— Вы приехали, потому что серийный убийца-вампир написал на стене ваше имя кровью моих людей. Вы здесь, потому что этот гад вам послал голову нашего истребителя. Я и хочу знать, что вы этому типу сделали такого, что он вас так любит.
— Я за ним охотилась, Шоу, а он от меня ушел. Это все.
— Сперва полиция Сент-Луиса сообщила, что его взяли. А вы сказали, что его упустили. Откуда вы знали, что его нет среди убитых вампиров, если никогда раньше не видели?
— Среди убитых не было ни одного достаточно сильного, чтобы натворить то, что он натворил. Если бы он там был, у нас потерь было бы больше.
— Вы тоже потеряли троих.
— Поверьте мне, будь он там, все обернулось бы куда хуже.
— Настолько плохо, что трое наших людей убиты, а остальные в больнице?
— Я указала в рапорте, что он где-нибудь появится. Он — серийный убийца, и то, что он вампир, для этой патологии не очень существенно. Как правило, серийные убийцы должны убивать и убивать, они не могут или не хотят прекратить это, пока их не убьют или не поймают.
— Убийца по прозвищу СПУ не убивал годами, — сказал Шоу.
— Да, этот… «связать, пытать, убить» — всегда терпеть не могла эту кличку. То, что он умел перенаправить тягу к убийствам на воспитание детей и на присмотр, у кого как газон подстрижен, сыграло чертовски злую шутку со всеми составителями профилей. Когда он переставал убивать, все думали, что он мертв, или в тюрьме за что-то другое. Нас всех учили, что серийный убийца не может остановиться на двадцать лет. Он может затаиться на время, или же пока снова не припрет, но не на десятки лет. То, что он умел останавливаться, означает, что и другие могли бы остановиться, если бы хотели, или же для него это был вопрос контроля над жизнью. Это только выглядит для нас как убийство на сексуальной почве, а для него все дело было в том, чтобы осуществить этот контроль. И раз он держал под контролем другие аспекты своей жизни, остановиться он мог.
— Вы так говорите, будто размышляли на эту тему.
— А вы нет? Как и всякий другой коп? Дело в том, что этот самый СПУ опрокинул множество традиционных теорий, спустил их в унитаз. Получается, что из-за него одного мы теперь об этих типах знаем намного меньше.
— Вы говорите как коп, — сказал он.
— И вас это удивляет?
— В общем, да. Дело в том, что я слышал о вас весьма интересные мнения.
— Не сомневаюсь.
— И вас это не удивляет?
— Я вам еще по телефону сказала, что я девушка и что я хорошо умею убирать. Есть сплетни, живущие сами по себе. Но у меня роман с вампиром, и хотя по закону никто не может мне за это слова сказать, другим копам это не мешает меня ненавидеть.
— Не в романе с вампиром дело, Блейк.
— А в чем?
— В том, что вы к нему переехали. Или вы будете отрицать, что живете у мастера вашего города?
— С чего бы я стала отрицать?
— И вы совсем этого не стыдитесь?
— Не вижу ничего стыдного в том, чтобы кого-то любить, Шоу.
— Вы его любите? Вампира?
— Они по закону обычные граждане, Шоу. У них есть право быть любимыми — как у всякого другого.
У него по лицу пробежало выражение омерзения, такое сильное, что даже смотреть было неприятно. И этого было достаточно. Закон защищает вампиров, но не делает их достойными романа или любви в глазах всех сразу. Самое печальное, что еще несколько лет назад я была бы согласна с шерифом.
Мы переехали в «Цирк», чтобы поднять репутацию Жан-Клода среди других вампиров, но не учли, что это сделает с моей репутацией среди копов. Этого следовало ожидать, и переживать по этому поводу не следовало, но я не ожидала и переживала.
Дверь открылась, и вошел добрый коп — в пару к злому копу Шоу. Он принес мне кофе, и от этого мне стало лучше. Уже от одного аромата настроение поднялось.
Коп представился как детектив Морган, хотя подозреваю, что ранг у него был чуть повыше, чем просто себе детектив. Выглядел как человек в штатском, сливающийся с народом, но привыкший командовать окружающими.
Морган поставил кофе передо мной и сел на стул, который освободил Шоу. Переплел на поцарапанной столешнице сильные загорелые пальцы. Волосы у него были сочного темно-каштанового цвета, коротко стриженные, но все равно доходящие почти до глаз, будто ему давно уже пора подновить стрижку. Я определила его как примерно моего возраста, но разглядев за час беседы тонкие морщинки вокруг глаз и в углах губ, решила, что к сорока ему ближе, чем к тридцати. Хорошие, спортивные такие сорок, но совсем не был он таким молодым дружелюбным парнем, каким хотел казаться. Хотя наверняка эта маска много лет приносила отличные результаты на допросах, и, вероятно, вне работы — с женщинами.
