Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
– Вы сказали, что я слишком хорошо думаю о людях, и в этом моя беда. А ваша беда в том, что вы не любите людей и не верите им, – сэр Томас с сочувствием посмотрел на Хэнкса.
– Если учесть, что это вас, а не меня, посадили в тюрьму, то моя беда ничтожна перед вашей, – жестко ответил Хэнкс.
Сэр Томас отвернулся от него и принялся смотреть в окно. Хэнкс откашлялся и глухо проговорил:
– Вернемся к тому делу, по которому я к вам пришел. Король не потерпит ослушания. Вас казнят.
– Очень жаль. Я люблю жизнь и хотел бы жить долго. Однако бывают моменты, когда надо умереть, для того чтобы остаться человеком, – сэр Томас вздохнул и вдруг опять улыбнулся, вовсе некстати.
Взгляд Хэнкса стал свинцовым.
– Прощайте, сэр Томас. Впрочем, я еще к вам приду. Один раз, последний, чтобы сопровождать вас по долгу службы…
– Прощайте, мастер Хэнкс, – ответил сэр Томас, почти уже не видный во тьме, ибо последние лучи солнца давно угасали в тюремной камере.
* * *
Генрих наш с женой развелся,
Он другою обзавелся.
Папа это запретил,
Но король настойчив был.
Леди Энн – дороже церкви
И спасения души.
Щеки – персик, губы – вишня,
Груди – тоже хороши!
Старую на молодую
Генрих наш легко сменил.
Едет Кэйт в страну родную,
Муж ей с Анной изменил.
– Эту песенку напевает весь город, – сказал монах Бенедиктус, – и поют её с мерзким хихиканием и злорадством. Несмотря на королевский указ, запрещающий обсуждать развод короля с вами, эта песенка слышна везде.
– Глупая чернь! Она не понимает, что ее ждет, – презрительно заметила Екатерина. – «Изменил…» Они стали любовниками?
– В грехе живущие греха не боятся, – сурово ответил монах.
– Я не верю. Хотя всё может быть; король – бессовестный развратник. Но Анна! Какое целомудрие она изображала! Не дождавшись свадьбы, отдаться этому похотливому чудовищу. Вот это скромница! – Екатерина сухо и отрывисто рассмеялась. – Я не понимаю, почему Господь не накажет их? – сказала она после некоторого молчания. – Я тебе признаюсь, когда проходила эта богомерзкая церемония, ну, когда король был объявлен главой здешней церкви, я ждала, что вот-вот грянут громы небесные и испепелят еретиков. Но громы не грянули! Не грянули они и во время церемонии развода… Король здоров и весел, да еще сливается в грехе с этой мерзкой тварью. А меня выгоняют, лишают короны, отнимают дочь… Нет, я не ропщу; не подумай, что я жалуюсь на промысел Божий! Я с радостью принимаю ниспосланные мне Господом испытания и не устаю благодарить его за страдания, дарованные мне им по его великому милосердию для очищения моей души! Но я не понимаю, отчего он не накажет грешников, нарушивших все его заповеди?
– Нам не дано понять замыслы Божьи, королева, – внушительно произнес Бенедиктус. – Может быть, он дает грешникам время для раскаяния, но возможно, что божье возмездие уже уготовано для них, и удар Господа будет нанесен с самой неожиданной стороны. Упивающиеся своей гордыней, своим ложным могуществом, мнящие, что им все дозволено и ни за что не будет воздаяния, – как страшно будут они наказаны и низвергнуты во прах! Никто не уйдет от разящей длани Господа; велико его милосердие, но и ярость его велика!
– Воистину так! – перекрестилась Екатерина.
Вновь наступила пауза.
– Мне дан месяц на сборы к отъезду. Ты, конечно, поедешь со мной? – спросила Екатерина у монаха.
– Нет, королева. Я должен остаться здесь, – ответил он, потупив взор.
– Здесь? Ты хочешь остаться здесь? – Екатерина с подозрением посмотрела на Бенедиктуса. – Уж не собираешься ли ты предать папский престол?
– Если понадобится, я предам не только папу, но и самого Господа Бога – во имя их обоих. Если мне прикажут, – загадочно сказал монах, понизив голос.
– Я не понимаю тебя. Ты говоришь страшные вещи. Предать Бога? Кто может приказать такое? – воскликнула Екатерина с возмущением.
– Когда случается землетрясение, люди выбегают из своих домов, унося с собой самое ценное, дабы потом иметь средства на строительство нового дома. Наша церковь ныне шатается; разве не вправе мы поступить также как поступают во время землетрясения? – быстро произнес монах, оглядываясь на стенные панели и гобелены.
– Все равно не понимаю, – раздраженно сказала Екатерина. – Зачем тебе здесь оставаться? Кто тебе приказал? И почему ты должен предать Бога и папу?
– Прости меня, ничтожнейшего из ничтожных, великая королева, но даже тебе я не могу открыть больше того, что уже открыл. Могу добавить только одно – я остаюсь для благого дела, – Бенедектус поднял глаза на Екатерину, и ей показалось, что взгляд его холоден и высокомерен. Она хотела еще что-то сказать, но тут в комнату вбежала фрейлина Сью.
– Как ты смеешь входить ко мне, не спросив разрешения! – прикрикнула на нее Екатерина.
– О, простите, мадам, я не догадалась постучаться, а у дверей в ваши покои никого нет, поэтому я не знала, что вы заняты! – выпалила скороговоркой Сью, приседая в глубоком поклоне.
– Никого нет? – повторила королева, покачала головой и горестно заметила: – Я еще не уехала, а все уже покинули меня. – А тебе что нужно от бывшей королевы? – прибавила она, обращаясь к Сью.
– О, ваше величество, для меня вы как были королевой, так и останетесь ей навсегда! – горячо сказала Сью, и на ее ясных голубых глазах показались слезы. – Никогда я не забуду вашего доброго ко мне расположения, мадам, и всего, что вы для меня сделали!
– Ладно, ладно, – смягчилась Екатерина и даже потрепала фрейлину по щеке. – Говори, милочка, с чем ты пришла?
– Мадам, позвольте мне ненадолго взять вашу личную печать. Помните, я вам говорила о моей несчастной родственнице Мэгги, и вы великодушно согласились ей помочь.
– Да, припоминаю. Я, кажется, обещала оказать ей протекцию. Но что я могу теперь сделать?… И объясни, ради бога, зачем тебе понадобилась моя печать? Сегодня все загадывают мне загадки! – сказала королева, опять начиная раздражаться.
– Ах, ваше величество, вы так добры! – Сью заплакала. – А Мэгги так пострадала из-за своей несчастной любви! Бедняжку полюбил один очень знатный господин; он оказывал ей явные знаки внимания, дарил дорогие подарки, и вроде бы собирался на ней жениться, но внезапно с ним что-то произошло. Он как бы повредился в уме: стал странно себя вести, непонятно разговаривать, а к Мэгги совсем охладел и был груб с нею. Особенной ненавистью он воспылал отчего-то к ее родственникам. Представляете, какой ужас, – ее отца он в припадке безумия заколол ножом, а брата убил в драке – после чего и сам вскоре испустил дух! Бедная Мэгги от горя тоже едва не сошла с ума, забыла свой христианский долг и хотела утопиться в пруду. К счастью, ее вовремя вытащили джентльмены, сидевшие на берегу и ловившие рыбу.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
