Он рухнул на землю. Пальцы вцепились в траву, он попытался привстать, повалился снова и замахал рукой.
– Сдаюсь, – с силой выдохнул он.
Несколько секунд царило напряженное молчание, затем послышались нервные смешки. Я обернулась и увидела на лице Каллума нечто среднее между гримасой и улыбкой. Утерла рот рукой, и на кисти осталась кровь.
– А я тебе говорил, – напомнил Рили, нарисовавшись рядом со мной. Он упер руки в бока и с высоты посмотрел на Михея. – Разве я не сказал, что тебе навешают по первое число?
– В следующий раз сам будешь демонстрировать, – ткнул в него пальцем Михей и выдавил смешок.
– Идет. Это запросто, я привык получать по ушам от Рен.
Я изумленно уставилась на него. Он часто побеждал. Ладно, может, и не часто. В одном случае из десяти, но все равно был молодцом.
Повернувшись, я увидела перед собой Каллума. Он наморщил лоб и задрал свою футболку, чтобы вытереть мне лицо, потом весело оглядел меня.
– Ну а ты что? – покосился на него Рили. – Не хочешь выступить в следующий раз? Ты, наверно, привык к тому, что Рен выбивает из тебя дух.
Не сводя с меня глаз, Каллум тихо рассмеялся:
– Думаю, что я – пас.
Я улыбнулась ему, и он чмокнул меня в щеку. Мне показалось, что после наших тренировок прошло уже лет сто, и даже сама мысль о том, чтобы ударить Каллума, казалась мне дикой. Меня даже мутило, когда я вспоминала, что когда-то мне приходилось это делать.
– Ты не против, если я слиняю? – спросил он негромко. – По-моему, в резервации сегодня понадобятся лишние руки.
– Ступай, – покачала я головой. – Ты уже не нуждаешься в подготовке.
Он с благодарностью посмотрел на меня, поцеловал и направился в лагерь.
– Ладно! – сказал Михей и крякнул, вставая. – Разбились по парам! Займемся делом, – кивнул он мне.
Тренировка закончилась, и все, кроме Рили, пошли к лагерю. Стоя в стороне, он ждал, пока я надену свитер и соберу волосы в хвост.
– Рад убедиться, что ты по-прежнему колючая и неуживчивая, – с усмешкой сказал он, когда я к нему подошла.
– Никогда не была колючей, – возразила я, улыбаясь.
– Да неужели? А кто незадолго до моего ухода говорил: «Я перестану тебя мордовать, когда начнешь пригибаться шустрее»?
– Я же не виновата, что ты с годами стал тормознутым.
«С годами» означало к девятнадцати годам, так как сейчас ему было всего двадцать.
Он рассмеялся. Я никак не могла привыкнуть к его смеху. Выходит, в корпорации он был по-настоящему несчастлив, а я ничего не замечала.
– Между прочим, ты мог бы хоть весточку подать, что живой, – заметила я. – А то я, признаться, расстроилась.
Его лицо смягчилось.
– Неслыханная сентиментальность, в твоих-то устах.
Я насупилась, и Рили вздохнул:
– Прости. Откровенно говоря, я не был на сто процентов уверен, что ты меня не сдашь.
– Вот спасибо!
– Ты должна понять. Ведь ты была их орудием и делала все, что велели, не задавая вопросов. Мне казалось, что тебе даже нравилось там.
– Так оно и было, – признала я тихо. – Правда, тебя я не стала бы ловить.
Какое-то время он изучал меня.
– В таком случае приношу извинения.
Вздохнув, я сунула руки в карманы:
– Ничего страшного. Ты не так уж и виноват. До Каллума все было иначе.
И до Эвер – могла бы я сказать, но не смогла. У меня всегда перехватывало горло, когда я произносила это имя, да и Рили вряд ли ее помнил.
– Значит, Каллум? И ты обучала номер Двадцать два?
– Да.
– Могу я спросить почему? Или ты теперь выбираешь стажеров из тех, что посмазливее?
Я стрельнула в него взглядом:
– Он попросил.
– Он попроси-ил? Ну ни хрена ж себе! Знай я, что тебя так легко уломать, я бы давно подсуетился.
Я прикрыла ладонью рот, сдерживая смех, но все же прыснула против воли.
– В твоем исполнении, Рили, это бы не сработало.
Он ухмыльнулся:
– У-у, какая ты стала белая и пушистая! Это клево.
– Хочешь, чтобы напомнила? С удовольствием засвечу тебе моим пушистым кулаком.
– Я, пожалуй, откажусь, но спасибо.
Я улыбнулась, глядя через его плечо на рибутов, которые исчезали за стенами резервации. Нас никто не слышал, и Рили огляделся, словно тоже хотел в этом увериться.
– Тебе здесь нравится? – тихо спросила я.
Он склонил голову набок и посерьезнел.
– В известной степени. Тут лучше, чем в КРВЧ.
С этим было трудно поспорить.
– Михей… он усердный малый.
– Точно. – Рили изучал мое лицо и, похоже, тщательно выбирал слова. – А вот вы, ребята, не очень хорошо приживаетесь.
– Мы из города. Я заметила, что и здешние рибуты его побаиваются.
– Пожалуй, – прищурился Рили. – То есть да, разумеется. Он правит железной волей и думает, что только так сохранит нас живыми и невредимыми.
– Ты согласен с этим?
– Иногда. – Он оглянулся, потом снова посмотрел на меня. – Ты слышала о группе, которая в прошлом году ушла из лагеря и погибла?
– Да.
– Это случилось почти сразу после моего прихода. Я прибыл в резервацию, и началась смута. Собрался целый отряд из тех, кому надоели порядки Михея. Они перестали сдавать свое охотничье оружие и в один прекрасный день взбунтовались.
Я вскинула брови. Михей очень ловко опустил эту часть.
– Ага, – подтвердил Рили при виде моего удивления. – Нам запрещено об этом распространяться. Я даже буду признателен, если ты не выдашь меня Михею.
Я кивнула. Запрещено распространяться? Дикость какая.
– Так что же произошло?
– С восстанием не заладилось, – ответил Рили. – В нем участвовали все больше старшее поколение и детвора – в общем, те, кто никогда не был в КРВЧ, а горстка высших номеров из тех, что бежали из филиалов или перезагрузились уже здесь, немедленно поддержала Михея. Поэтому тем пришлось уйти.
– И Михей так просто их отпустил?
– На тот момент – да. Ты же понимаешь, что их присутствие стало нежелательным. Через несколько недель мы отправились на охоту в один старый город, где обнаружили их тела плюс несколько трупов офицеров КРВЧ. После этого никто уже не осмеливался перечить Михею. – Он показал на резервацию. – Это и впрямь единственное безопасное место для нас.
К сожалению, это могло быть правдой.
