А теперь этот француз смеет утверждать, что больше он ничего не сможет рассказать!
— Да, но вы должны рассказать мне, что было дальше, монсеньор Довиль! — воскликнула Каролина, испугавшись, что ее юркий собеседник сейчас исчезнет и затеряется в толпе прежде, чем она убедится в справедливости своих догадок. — Я не позволю вам сбежать от меня. Вы должны остаться со мной на следующий танец!
Довиль молча поздравил себя с победой. Наконец-то ему удалось привлечь к себе внимание дамы с серебристыми глазами, так умело подчеркнутыми нарядом из серебристо-черной парчи. И теперь он с достоинством повторял одному за другим кавалерам, жаждавшим пригласить Каролину, что танец уже обещан ему. Кто-то из молодых людей услышал настойчивую просьбу Каролины и смотрел на нее в изумлении, не в силах поверить в то, что Серебряная Русалка так заинтересована в заезжем французе. Она, надменно отвергавшая самых видных людей в городе! Обида и недоумение побудили молодого человека передать услышанное отвергнутым кавалерам, те передали кому-то из своих знакомых, и вскоре практически все присутствующие знали о падении Каролины. На Каролину и монсеньора Довиля, увлеченно беседующих о чем-то, стали показывать пальцами. За каких-то несколько минут молва окрестила их любовниками, но, к счастью для себя, Каролина действительно так увлеклась разговором, что не замечала ни перешептываний, ни образовавшейся вокруг нее и француза пустоты.
— И она была школьницей? — с хорошо разыгранным недоумением вопрошала Каролина. — Монсеньор Довиль, право же, верится с трудом!
— Да, и рубашка не стала непреодолимым препятствием, — сообщил он затем, дерзко глядя Каролине в глаза. — Да, это была изумительная красавица. Самая восхитительная из тех, кого я встречал. За исключением вас, мадам. В самом деле, вы в этом платье похожи на сверкающий бриллиант.
Жаркий взгляд француза путешествовал по ее наряду, подолгу задерживаясь на пышной груди, вздымавшейся от быстрых движений. Еще немного, и он прожег бы взглядом парчовый лиф.
— Не сомневаюсь, вы бы могли превзойти ее… во всем, — сделав многозначительную паузу перед последним словом, сказал Довиль.
Каролина была достаточно догадлива, чтобы понять намек, и неожиданно для себя покраснела.
В дальнем конце зала мужчина в костюме цвета стали, потягивая вино, прищурившись, наблюдал за парочкой.
Танец заканчивался, и Довиль понимал, что вот-вот потеряет свою даму.
— Спасибо вам, монсеньор Довиль. Эта история меня, весьма позабавила, — наклонила головку Каролина.
— Ах, но вы еще не дослушали ее до конца, мадам, — с сожалением сказал он. — Вы не знаете, что она рассказывала мне о себе и о некоей своей белокурой подруге, вот эта сказка действительно могла бы вас позабавить.
Белокурая подруга! Каролина вся превратилась в слух, ведь этой белокурой подругой вполне могла оказаться она сама!
— Я умираю от любопытства, нет, вы не должны покидать меня, мы должны станцевать еще раз! — Она вцепилась в его руку.
Вполне возможно, что она сумела бы победить свое любопытство, если бы заметила недоумение зала. Все наблюдали, как какой-то ничтожный французик в третий раз выводил Серебряную Русалку на середину зала, весь сияя от счастья.
В конце концов и Келлз стал замечать, что все взгляды обращены в ту сторону, где его жена танцует с этим французом, а шепоток ползет от группы к группе, затихая перед ним. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, но глаза его холодно заблестели.
— Монсеньор Довиль, — срывающимся от волнения голосом, будто сейчас для нее на белом свете существовал только этот мужчина в бежевом одеянии и светлом парике, выдохнула Каролина, — так что она вам рассказывала о своей знакомой?
— Рассказывала, что она дочь герцога, но живет под другим именем.
«Дочь богатого купца, и имя у нее настоящее», — мысленно поправила его Каролина.
— Она говорила, что сбежала из дома.
«Ну это-то правда, но почему она не сказала, что жила на тот момент с повесой-маркизом?»
— А она не говорила вам, где живет ее семья? — не без ехидства в голосе поинтересовалась Каролина.
Довиль нахмурился.
— Нет, на этот счет она предпочитала хранить молчание. Говорила, что не может рассказать мне все подробности, главное, что она сбежала, не выдержав навязчивого внимания некоего молодого человека, желавшего жениться на ней.
«Вот уж ложь так ложь! Если кто и хотел немедленно связать себя узами брака, так это Реба! Маркиз счастлив был сбежать, но я заставила его отправиться под венец!»
— Продолжайте же, — нетерпеливо требовала Каролина.
Довиль рылся в памяти в поисках пикантных подробностей, чтобы как-то расцветить весьма прозаичную историю.
— Она говорила, что ее отец — настоящий тиран и они с матерью часто ссорились из-за того, что он категорически запретил ее белокурой подруге приходить в их дом.
Каролина, сбившись с такта, едва не споткнулась.
— И в чем была причина недовольства отца?
Довиль наморщил лоб.
— Не помню… Хотя нет! Она говорила, что ее подруга имела поистине бешеный нрав и отличалась взбалмошным поведением: как-то ночью отправилась погулять по Лондону в мужском платье.
В отливающих серебром глазах Каролины засверкали льдинки. Как она смела! Да, это правда, она, Каролина, действительно как-то раз отправилась в город в мужском платье. Но это было всего лишь раз! Кто дал Ребе право раскрывать ее секреты каждому встречному? Довиль не мог видеть лица Каролины, она предусмотрительно вперила взгляд на носки своих атласных туфелек, но это не спасло ее.
— Да, она рассказывала мне еще кое-что о своей белокурой подружке, которая посещала их загородный дом. Мать моей малышки была просто в ужасе, когда та приняла изрядную сумму золотом от некоего господина, который приходил к ним в дом, чтобы поухаживать за ее дочерью, понимаете, за определенные услуги.
Каролина остановилась как вкопанная. Монсеньор Довиль от неожиданности едва не уронил партнершу. Флибустьер из своего угла видел эту сцену. Расправив плечи, он направился к танцующим.
— Говорить обо мне такое, прекрасно зная!.. — Каролина опомнилась, лишь встретив недоуменный взгляд француза.
— Вы знали эту даму? — удивленно спросил он.
Каролина тряхнула светлыми локонами.
— Не просто знала, а знала как свои пять пальцев! Мы обе посещали школу госпожи Честертон, пока она не сменила профиль. Мне было очень интересно узнать, каким это образом Реба заработала свой шрам, монсеньор Довиль, и я полагаю, что вам просто повезло — она не причинила вам столько бед, сколько многим другим своим знакомым!
Каролина попала в точку. Реба действительно не причинила Довилю особого вреда, если не принимать в расчет ущерб, нанесенный его кошельку. Как только у монсеньора кончились наличные, Реба потеряла к нему интерес, однако Довиль не намерен был в этом признаваться. Он ошеломленно смотрел на свою партнершу, не в силах сдвинуться с места.
