– А папа у вас есть? – заинтересовалась я (о муже она как будто мельком упоминала).
– Да, конечно!
– А какую роль он во всем этом играет?
– Иногда он Киру в школу отвозит и из музыкальной школы забирает. Компьютер ему настраивает. А вообще воспитание, конечно, на мне, так с самого начала повелось… Но, доктор, что же нам теперь делать? Кира стал плохо спать, у него истерики, учительница говорит, он в школе рассеянный. Мы ходили к неврологу, он написал: «Неврозоподобное заболевание» – и прописал массаж и глицин, но это не помогает!
– Да, из этого круга надо выходить, – согласилась я.
– Но как?! Мы же не можем не учиться, не ходить в музыкалку, а заниматься дополнительно английским ему даже нравится, там интересно, он любит преподавательницу!..
– Вы, кроме самого начала нашей встречи, все время говорили про Киру. Потому что думаете, что так надо, раз вы пришли в детскую поликлинику, к детскому психологу… Но сейчас я опять спрашиваю про вас: как вам – лично вам – все это?
Женщина как-то сникла и долго молчала, напоминая сдувшийся шарик. Потом тихо сказала:
– Я устала. Мне неинтересно. Мне его жалко и себя. Но ведь без образования в нынешней жизни никуда, и родители должны… – интонация начала повышаться.
– Стоп! – я прервала ее. – Достаточно. Проведем эксперимент. Для начала вы просто перестанете говорить с Кирой о школе. Вообще. Тотально. Ни разу. Никогда. Все остальное – строго как было. Время эксперимента – две недели. Если по-честному сделаете, через две недели предъявите мне следующую проблему. Какую – не скажу. Но вот смотрите: я записываю ее на бумажке, рисую три звездочки и кладу вот сюда. Жду вас через две недели.
– И все?! – удивилась женщина, явно настроившаяся на долгую психотерапевтическую беседу.
– И все, – кивнула я. – До свидания.
* * *
– Стало лучше, но это ужасно! – темпераментно заявила она мне две недели спустя.
– Что лучше и что ужасно?
– Нет истерик. Стал лучше спать. На прошлой неделе нахватал двоек, но сейчас вроде выправляется…
– А что ужасно?
– Мы живем как чужие. Мы молчим! Я не знаю…
Я достала бумажку со звездочками и протянула ей. На бумажке было написано: «Я не знаю, о чем с ним говорить».
Она опять заплакала. Я переждала и сказала:
– А вот теперь, когда место освободилось, давайте учиться.
* * *
Сначала она училась ничего не выспрашивать у Киры, а рассказывать сама – о работе, о новостях, о проблемах, о погоде и природе, о своих ассоциациях и умозаключениях, которые возникают по всем этим поводам. Мало кто понимает: наши родители и наши маленькие дети – это единственные люди на планете, которым мы по-настоящему интересны. Потом она училась опознавать свои чувства и говорить о них Кире: мальчишку надо было этому научить, а другого способа я не знаю. «Оказывается, он такой умный и понимающий!» – сказала она в итоге. «Те, кто нас внимательно слушает, всегда кажутся нам умными и понимающими», – подумала я, но, конечно, промолчала.
А еще они стали вместе играть в какую-то компьютерную игру.
– Вы знаете, это оказалось очень увлекательно, – сказала она с удивлением и, подумав, добавила: – Так это что ж получается, Дед Мороз все-таки исполнил Кирино желание?
– Конечно! – энергично кивнула я. – На то он и Дед Мороз.
Конфетки для Женькиной мамы
Эта женщина не плакала, не ломала пальцы, не выглядела изможденной. Ребенка с ней не было. Увы, часто случается, что психолог ничем не может помочь обратившемуся к нему человеку или семье. Но у психолога тоже есть чувства, и они бывают разными. Здесь мне почему-то было страшно с самого начала, еще до ее первых слов.
– Я не знаю, могу ли я к вам обратиться, ведь у вас детская поликлиника. Потому что совет сейчас нужен именно мне, а не моему сыну.
– Любая семья, как и организм, – полуоткрытая система, – сказала я. – Всё влияет на всё и на всех. Ваша семья – это вы, ваш сын…
– Еще собака…
«Наверное, все-таки ушел или даже умер отец», – с некоторым малопонятным для себя облегчением подумала я. А она его очень любила и теперь не понимает, как жить. Отсюда ощущение свисающей прямо с потолка в кабинете связки кирпичей.
– Вы, сын и собака. Рассказывайте с самого начала.
– Раньше, десять лет назад, мы жили втроем. Муж, дочка и я.
Ее сыну 15 лет. Ее дела так плохи, что она путается в поле своих детей? Ее дочка сменила пол?! Спокойно, черт тебя побери, кто тут психолог?! Она сейчас все расскажет. Если честно, я сама не понимала своей реакции, ведь женщина вела себя совершенно уравновешенно и никакой психиатрии я не чувствовала даже поблизости.
Она, конечно же, рассказала. И все встало на свои места. Но, как я и подозревала с самого начала, лучше бы эти места были какими-нибудь другими!
Десять лет назад у ее 11-летней дочери диагностировали онкологию. Боролись три года, продали все, что могли, и перепробовали все, что подворачивалось, – от экспериментального лечения в московском институте до знахарки в Псковской области. Но опухоль была очень агрессивна. Муж был рядом, поддерживал и помогал во всем. Девочка умерла, попросив напоследок: «Мам, пап, вы уж тут без меня не скучайте…»
После смерти дочери мужчина честно пытался сохранить семью. Приглашал жену в театр, в ресторан, в гости. Она была в каком-то оцепенении, ей все это казалось пошлостью, но она покорно везде ходила и чувствовала, как носит с собой полный до краев стакан своего несчастья. Другие, конечно, его тоже видели. Кому же захочется иметь дело с человеком с таким стаканом? Потом муж заговорил о другом ребенке, другой девочке (может, она тебя отвлечет), и тут она наконец сорвалась в полноценную истерику: ты хочешь заменить нашу умершую дочь, как сгоревшую лампочку в люстре?! Следующим ребенком?! А вдруг это гены, ведь все знают, что онкология бывает наследственной! Ты хочешь, чтобы она тоже…
Муж ушел через два месяца. До этого спокойно объяснил, что он живой человек и не может жить ни в склепе, ни в пантеоне. Но его уход стал для нее все же неожиданностью – она пришла с работы, нет мужниных вещей, везде по квартире лужи, на диване сидит, расставив толстые лапы, лопоухий щенок никакой породы, а на столе – записка: «Я ушел. Надеюсь, ты не подумаешь, что Дружок – это вместо меня. Он бегал у нас на заводе во дворе, его чуть не сбило насмерть машиной. Если он тебе не понравится, можешь отдать его в приют…»
Спустя полгода по инициативе мужа они развелись. Он сразу снова женился на молодой женщине, и у него с женой родилась дочка. Теперь у них еще и сын. Ему всего девять месяцев, но он уже говорит «ма-ма» и «та-та» (сестру зовут Наташа).
– Откуда вы это знаете? Вам бывший муж рассказал?
