1
Немецкие партнеры решили заключить с ними долгосрочный договор, но для этого им нужно было осмотреться подробнее на месте. О переезде к деду речи пока идти не могло. Ка с головой ушел в дела. Он приехал к Неле:
— Послушай, я не могу сейчас перебраться сюда. Поедем ко мне. Поживешь у меня, в городе.
— Зачем? — спросила она.
— Я хочу быть вместе с тобой. Всегда вместе.
— Вместе с сумасшедшей девушкой с плохими манерами?
— Брось…
— Я ведь страшная дрянь, как ты только не понял…
Он закрыл ей рот ладонью. Он поцеловал ее.
— Ты ни в чем не виновата. Так получилось.
— Человек всегда виноват в том, что с ним происходит.
— А ты нет.
— И я тоже. Я уже предала всех, кого только можно.
— У тебя есть шанс не предать меня. Будь со мной — и все.
— Я не могу. Я должна сначала закончить ту свою жизнь… А потом — разве можно в третий раз начать жизнь заново?
— Можно и в десятый. И может быть, только десятый окажется наконец удачным.
— У тебя все так легко. Ты сам веришь в то, что говоришь?
— Не очень. Но хочу верить. Поедем ко мне. Посмотришь, как я живу. Договорились?
И они поехали. Вечернее солнце висело низко над горизонтом, но спускаться не торопилось. Белые ночи еще не миновали. Они ехали навстречу солнцу.
А дома они вели себя как дети. Сначала кормили друг друга пиццей, произнося тосты и поднимая кусок на вилке, словно это был бокал шампанского. Потом стояли на балконе и смотрели на закат. А когда вошли в комнату, когда он взял ее за руку и заглянул в глаза, когда она почувствовала сладкую дрожь во всем теле, раздался звонок в дверь…
Они встрепенулись.
— Немцы сегодня ночуют в Репино, поехали отдохнуть, сил поднабраться перед серьезной работой. Кто же это тогда?
Он распахнул дверь и замер. В коридор вошла Таня. Необычная Таня. Незнакомая Таня. Не та Таня, которую он знал раньше.
— Я только хотела посмотреть на нее еще раз, — сказала Таня и остановилась посреди комнаты, пристально глядя на Нелю. — И это то, на что ты меня променял. С ней ты собираешься построить счастливую жизнь?
— Таня, — начал Ка, не зная, что сказать.
— Что Таня?
— Таня, извини.
— Эй, подруга, слышишь? Тебе он тоже когда-нибудь так скажет. Ты не в его вкусе. Женщина не должна путаться под ногами… Вот ключи. Я думаю, ты скоро позвонишь.
И Таня ушла. Ка постоял немного, медленно закрыл дверь и повернулся к Неле.
— Я ей не верю, — сказала Неля и обняла его, как ребенок.
— Я тоже, — сказал Ка, обнимая ее.
Но это были совсем другие объятия. Два человека стояли и понимали, что любовь — это маленький ад для двоих. Немного — маленький рай, и немного — маленький ад. Но всегда — для двоих, если это настоящая любовь. И эти двое должны когда-нибудь встретиться. Обязательно. И как жаль всегда, что за плечами столько ошибок. Столько растраченных впустую слов и чувств. Столько проклятий сыплется вслед оттуда. Только этим двоим есть что сказать друг другу, есть о чем помолчать. Они говорят на одном языке. И когда они расстаются, весь мир превращается в маленький ад. Им нельзя расставаться. Никогда. Иначе жизнь станет пустой и бесцветной, и ничто не заполнит ее: ни люди, ни события. Потому что на свете всегда есть только двое. Только друг с другом они говорят во сне. И когда они встречаются, мир становится наконец настоящим, перестав быть картонной декорацией. И маленький ад не страшен, потому что они и там — вместе. Они вместе всегда, даже если никогда больше друг друга не увидят…
2
За эту долгую ночь Неля рассказала Ка все о себе.
Алик унес ее на руках в дом за глухим забором, две недели прошли как медовый месяц. А потом…
— Что потом? — спрашивал Ка.
Все-то ему надо было знать. Все подробно и от начала до конца. Нелю это немного раздражало. Ведь раньше он ничего не хотел слушать. А теперь…
— Что потом?
— Алик, скорее всего, не знал, чего хочет. Есть такие мужчины. Они все пробуют, но ничего им не нравится. Ни на чем они не могут остановиться. У них нет вкуса к жизни. Все кажется им пресным, никто не может сберечь их привязанности.
— И?
— Он стал капризничать. Ходил недовольный. Я начала вспоминать, чего мне стоило это возвращение. Мне стало страшно. В таком напряжении мы прожили два месяца. Но больше всего на свете я боялась, что отец Алика заметит эти наши метания и опять все опрокинет.