— Если это не Джеффри, то кто же? — принялась она рассуждать вслух. — Не Алек точно. — Быстрый подозрительный взгляд на подругу. Но Робин с улыбкой покачала головой. Бетти успокоенно продолжала: — Пирс Гимли? Нет, слишком толст. Эндрю Фаст? Такой урод с оттопыренными ушами… Хотя ты со странностями, кто знает, что на тебя найдет. — Робин замахала руками в шутливом ужасе. — Нет, не Эндрю. Может, Пэтти Макензи? Нет, хотя его и зовут как брата Джеффри, он далеко не такой умный, скорее полный дурак… Ой! — Бетти прижала ладошку ко рту. — Я идиотка. Патрик МакКойн. — Робин промолчала, но по выражению лица подруги Бет поняла, что попала в цель. — Но ведь он…
— Я знаю, — вздохнула Робин, видя, что притворяться больше нет смысла. Она и не хотела. Ей надо было довериться хоть кому-нибудь, рассказать о своих чувствах к Патрику. — Но он лучше всех.
— Бесспорно. — Бет внимательно посмотрела на Робин. — А ты еще умнее, чем я думала. Покорить Патрика — дело плевое, а выгоды куда как больше. Он старший сын, наследник титула. И допекать особенно не будет. Но жить с калекой, брр… — Бетти поежилась, а Робин впервые в жизни захотелось ее ударить.
— Ты хоть иногда не думаешь о деньгах? — Робин резко вскочила. Некоторые из сидящих рядом удивленно воззрились на нее, ведь Робин Сеймур была известна своей сдержанностью. — Мне нет никакого дела до состояния Патрика МакКойна. Мне просто интересно с ним и… — Робин запнулась и села на место, внезапно осознав, что все на нее смотрят.
— Любовь, — прокомментировала Бетти. — Я ожидала от тебя что-нибудь в этом духе. Вот тебе мой совет, подруга, — выкинь Патрика из головы и обрати свое внимание на более доступного кандидата — Джеффри. Неужели ты думаешь, что Грейс МакКойн позволит тебе заполучить ее обожаемого сыночка? Да она до конца дней своих будет уверена, что ты руководствуешься меркантильными интересами. Хотя Патрик и правда красавчик, — мечтательно протянула Бетти, вспомнив, как ее поразила красота брата Джеффри при первой встрече. — Но с ним нелегко. Никогда не знаешь, о чем он думает, чего он хочет. Боишься лишний раз слово ему сказать. У меня от его взгляда мурашки по коже.
— Он очень добрый и нежный. На самом деле он очень ранимый, его хладнокровие наигранно. Он слишком переживает из-за своих ног, — тихо сказала Робин.
— Не удивительно, — хихикнула Бетти. Иногда она бывала на редкость толстокожа. — Если бы не это, он бы совратил всех девчонок в округе. С такими-то глазищами. Ты уверена, что это не обычная жалость? — встревоженно спросила она, видя, что Робин серьезно воспринимает ее легкомысленные слова.
— Ах, я ничего не знаю. — Робин была готова разрыдаться.
Она так измучилась за последнее время. С Патриком было очень непросто. Она видела, что он тянется к ней. Порой они настолько непринужденно общались, что она забывала о том, что его постоянно терзает мысль о собственной неполноценности. Но иногда он становился угрюмым, цедил слова сквозь зубы, всем своим видом показывая, что не нуждается ни в каких одолжениях. Робин не знала, как заставить его понять, что общение с ним доставляет ей величайшую радость, что она посещает дом МакКойнов только ради встреч с ним. Она никогда не могла предугадать его реакцию на те или иные слова. Иногда совершенно безобидная реплика приводила его в ярость, и он замыкался в себе. Были минуты, когда Робин была готова плакать от жалости к нему. Порой ей хотелось его убить.
Она не сразу поняла, что разнообразные чувства, которые она испытывала по отношению к Патрику МакКойну, объяснялись любовью. Открыл ей глаза… Джеффри. Однажды, выпив изрядную порцию шотландского виски, он принялся вспоминать свои былые проказы. Патрик сидел рядом и лишь покачивал головой, слушая рассуждения брата.
— А помнишь Лиз? Такая рыженькая, хорошенькая? — вдруг спросил Джеффри. Язык у него немного заплетался, и они не сразу поняли, что он говорит.
— Конечно, помню, — спокойно ответил Патрик, не чуя в этом вопросе никакого подвоха.
— А ведь она была в тебя влюблена, я это видел, хотя мне было всего тринадцать. Она с него глаз не сводила, — игриво сообщил он всем остальным.
Патрик лишь устало махнул рукой, Бетти с Алеком хихикнули, а Робин почувствовала, как будто ее окатили холодной водой. Значит, кто-то влюблялся в Патрика. Она посмотрела на его точеный греческий профиль. И, возможно, он тоже был неравнодушен к «хорошенькой Лиз». Эта мысль причинила такую невыносимую боль, что Робин, кроткой по натуре, захотелось крушить все вокруг. Да как эта девица посмела думать о нем! Робин фыркнула. Все удивленно посмотрели на нее. Чтобы скрыть смущение, она встала, прошлась по гостиной, пошелестела газетами, лежащими на журнальном столике. Джеффри вскоре опять принялся рассуждать о своих собственных похождениях, забыв про Патрика, но Робин долго не могла прийти в себя после этого неожиданного открытия. Она ревновала. Она, Робин Сеймур, была готова растерзать эту неведомую Лиз только за то, что та посчитала Патрика МакКойна привлекательным.
Робин решила прислушаться к себе, своим ощущениям. После недели тщательных наблюдений она поняла, что ее непонятная тяга к Патрику объяснялась очень просто: она была без ума влюблена в него. Ей казалось, что она никогда в жизни не видела такой прекрасной линии скул и подбородка. В детстве Робин увлекалась живописью, посещала художественную школу, и теперь, глядя на Патрика, осознавала, что видит перед собой прекраснейшее творение природы. Она жалела, что не умеет достаточно хорошо рисовать, чтобы запечатлеть на холсте черты его лица.
Вначале Робин полагала, что Патрик привлекает ее только с эстетической точки зрения. Она умела видеть красоту, когда встречалась с ней. Она любовалась им, как произведением искусства, и в то же время наслаждалась общением с ним. О любом незначительном происшествии он умел рассказать так, что все вокруг покатывались от смеха. Он редко говорил, но уж если раскрывал рот, то все понимали, что свои таланты, которые сделали его душой общества, Джеффри унаследовал от старшего брата.
Ревность, которую Робин испытала, показала ей, что она относится к нему как к мужчине, а не как к хорошему приятелю и интересному человеку. С этим открытием ей предстояло жить.
Теперь Робин чувствовала себя гораздо скованнее, чем вначале, когда она думала, что боится смотреть на Патрика только из-за его инвалидного кресла. Сейчас она понимала, что это не так, что ей нет никакого дела, может он ходить или нет. Ей было страшно находиться с ним наедине, но еще страшнее — в компании, в присутствии проницательной Бетти и заинтересованного Джеффри. Вдруг кто-нибудь из них догадается о ее чувствах к Патрику? Джеффри в последнее время с подозрением поглядывал на них.
Робин могла себе представить, какую реакцию это вызовет у Бетти. Но больше всего она боялась, что сам Патрик догадается о ее чувствах. Его реакцию она не могла предугадать. Посмотрит ли он на нее презрительно? Промолчит или оскорбит ее равнодушными словами? А может… Но Робин отгоняла от себя тайные надежды. Слишком больно может быть потом, когда ее мечты лопнут как мыльный пузырь. Лучше уж признаться себе, что рассчитывать не на что. Патрик МакКойн слишком хорош для нее.
