Мария должна была посмеяться над этим.
— О'кей, — уступила она. — Не хотите ли чаю?
— Спасибо. — Дэниел сел за кухонный стол, пока Мария готовила чай, наполняла водой чайник и ставила его кипятить.
Прежде чем заговорить, Дэниел подождал, пока Мария сядет за стол напротив него.
— Мария, я пытался быть честным с вами относительно моих планов насчет собственности в Грэнбери, — начал Дэниел тем самым рассудительным тоном, которым стал бы объяснять управленческую политику «Техас интерьерз» новому сотруднику. — Я согласился рассмотреть вариант не продавать…
— Мне показалось, что в действительности вы так не думаете, — прервала Мария. — Вы совершенно игнорировали все, что я говорила вам об истории дома, как будто для вас это не имеет никакого значения. Так не обдумывают.
— Вы хотите, чтобы я основывал деловое решение на сентиментальности, на эмоциях? — возразил Дэниел.
— Разве ваша жизнь состоит только из деловых решений?! — воскликнула Мария, уже почти готовая снова сдаться, так она была расстроена. — Разве вы никогда не делали ничего просто для того, чтобы поднять настроение, потому что это забавно или просто вам нравится? Просто потому, что этого вам хочется?
Дэниел задумался.
— Может быть, когда я был ребенком. — Он покачал головой. — Я не знаю. Работа всегда была для меня на первом месте, сколько я себя помню.
Мария удивленно округлила глаза.
— Вы говорите так, будто вы начали работать с колыбели… — иронично, но задумчиво сказала она.
Дэниел мягко усмехнулся:
— В общем-то так и было. — Поймав недоверчивый взгляд Марии, он добавил: — Мой отец брал меня после школы с собой на работу, когда я был еще очень маленьким. Это было время, которое мы проводили вместе. Мой отец учил меня бизнесу.
— Разве вам никогда не хотелось, чтобы он просто повел вас на футбол вместо этого? — мягко спросила Мария. Обеспеченное детство Дэниела показалось ей ужасно безрадостным. Деньги, деньги и еще раз деньги…
Дэниел смотрел на Марию рассудительно, размышляя над ее вопросом. Он задумался о тех часах, которые проводил в конторе отца. У его отца практически никогда не было времени для Дэниела, кроме того, которое он проводил с ним в офисе. Дэниел был готов скакать через обруч прямо там, чтобы заслужить одобрение своего вечно занятого отца.
— Да, — медленно протянул Дэниел, вглядываясь в нежные васильковые глаза Марии, думая, как она отличается от его отца и даже от матери.
Его мать была деловой, занимающей видное общественное положение женщиной, и у нее было для сына еще меньше времени, чем у ее мужа. Дэниел редко видел ее, даже теперь. Она снова вышла замуж после смерти отца Дэниела и жила в огромном особняке в Далласе, не больше чем в десяти милях от пентхауса Дэниела. И все же они редко говорили даже по телефону.
— Я думаю, мне бы понравилось сходить на футбол, — признал Дэниел. Он ощутил уже знакомую тревогу, растущую внутри его, и внезапно заинтересовался, не уходит ли преследующее его беспокойство корнями глубоко в детство. Не будучи любителем самоанализа, он просто отбросил этот вопрос. — Но мой отец был не таким человеком, — резко сказал он. — Он был хорошим человеком — во всем, что он делал. Очень удачливым.
— И вы, я полагаю, хотите быть похожим на вашего отца, — подколола его Мария.
Дэниел вздохнул.
— Ну, я знаю, что мой отец сделал бы с этим домом, — сказал он, избегая прямого ответа. Он всю жизнь стремился превзойти своего отца — но по какой-то причине здесь, под нежным взглядом голубых глаз Марии, он не мог заставить себя произнести это. Не хотел говорить. — Он бы уже давно продал это место.
— Почему?
— Потому что эмоциям и чувствам нет места в деловом решении. — Отец научил Дэниела этому принципу с самых первых дней.
Мария подалась вперед, опершись руками о стол.
— Но это как раз касается чувств и эмоций, — настаивала она.
— Это касается дома.
— Это касается семьи, Дэниел, — настойчиво сказала Мария. Ее глаза молили о понимании.
Дэниел внимательно вглядывался в глубину ее глаз, в которых затаилась боль. Мария беспокоилась, действительно беспокоилась о доме. Он был для нее не просто удобным жильем, которого она может лишиться в случае продажи. Она действительно заботилась о доме и истории, связанной с ним. А ведь она даже не принадлежала к Уэстбрукам.
Если она так беспокоится об этом, не стоит ли и ему тоже заботиться — хотя бы чуть-чуть?
— Я ничего не знаю о моей семье, Мария. — Дэниел вдруг обнаружил, что говорит это.
Мария, подперев подбородок рукой, смотрела на Дэниела и размышляла. Совсем недавно, после бегства из беседки, у нее было ощущение, что все кончено. Что все шансы сохранить дом и магазин пропали — если они когда-либо вообще были.
И это было почти избавлением. Казалось, она была спасена.
Спасена от опасного присутствия Дэниела. Опасного потому, что независимо от решения относительно дома и магазина Дэниел все равно вернется в Даллас, к своей компании, к жизни, которую Мария ненавидела.
Но сейчас, после того как она практически сдалась, Дэниел, казалось, снова давал ей шанс, давал ей новую возможность показать всю ценность его наследства.
Это могло означать, что она будет проводить с ним больше времени, зная, как он воздействует на нее. Зная, что часть ее души уже поддалась его чарам.
Это могло означать, что придется поставить под вопрос собственное душевное спокойствие ради нормальной жизни ее семьи в Грэнбери.
Мария посмотрела вниз, на игрушки, разбросанные по полу кухни, как символ счастья ее детей. Беззаботного счастья, для достижения которого она прилагала столько усилий.
Она не могла упустить этот шанс. На ней лежала слишком большая ответственность за семью.
Чайник засвистел.
Мария взглянула на Дэниела и решилась.
— Паркер много рассказывал мне о Уэстбруках, — сказала она. — Он любил говорить о прошлом. Если вы позволите, я поделюсь этим с вами.
Дэниел улыбнулся:
— С удовольствием.
Глядя на манящий изгиб губ Дэниела, делавший его лицо таким теплым, открытым и привлекательным, Мария ощутила настоящий страх. А вместе со страхом возник вопрос: сможет ли она спасти дом и магазин — и в то же время спасти свое сердце?
Следующий субботний день застал Марию в «порше», указывающей Дэниелу поворот со скоростного шоссе на петляющую проселочную дорогу, окруженную холмами, деревьями и зарослями травы и цветов. В дни, прошедшие после их разговора на кухне, Мария, обычно в сопровождении детей — в их присутствии она чувствовала себя более уверенно, — посвящала Дэниела в историю Грэнбери.
