– Площадка молодняка, – криво усмехнувшись, сказала медсестра, закрывая за Рэйчел дверь смотрового кабинета.
– Здесь всегда так? – осторожно спросила та.
– Бывает хуже, – призналась медсестра. – Итак, давайте займемся вами. Вы пришли одна?
– Да, мой муж в Стемфорде, – грустно ответила Рэйчел.
– Ему повезло.
Цинизм медсестры напугал ее, и все же, ложась на кушетку, она успокаивала себя мыслями о ребенке.
Когда осмотр закончился, миссис Хансон, все еще продолжала лежать, не веря тому, что только что услышала. В ее глазах застыл ужас. Доктор и медсестра пытались что-то объяснить, но она только бессмысленно кивала головой, надеясь, что так они скорее оставят ее в покое.
Боже мой, думала она, дрожащими пальцами застегивая пуговицы на платье, нужно срочно позвонить Хэнку.
Как одержимая, Рэйчел выбежала из кабинета, чувствуя на себе удивленные взгляды, и бросилась к выходу.
Ей просто необходимо увидеть Хэнка, немедленно, сей же час.
Хэнк никогда не был лихим водителем. Но теперь, когда в его голове все еще звучал надрывный голос Рэйчел, он сам был близок к истерике, и только мысли о том, что его жизнь нужна другим, заставила его взять себя в руки и сбавить скорость.
Было уже темно, когда он, проехав сотни километров без остановки, наконец, приблизился к «Пинк Стоунз». Он знал, что Рэйчел позвонила ему сразу же после визита к врачу. Значит, случилось что-то ужасное.
Ребенок! О Господи, что-то случилось с его ребенком!
– Приезжай, Хэнк! Срочно приезжай! – твердила Рэйчел в телефонную трубку, невзирая на его попытки успокоить ее и, не понимая, что он с ума сходит от страха за ее безопасность и за сохранность крошечной жизни внутри нее.
Он в отчаянии позвонил Аманде, попросил отменить все его встречи на ближайшие несколько дней и бросился к машине.
Приближаясь к дому, Хэнк чувствовал, как к горлу подступала тошнота, а голова раскалывалась от боли. Но он не мог думать ни о чем, кроме Рэйчел и малыша, недоумевая, что могло случиться с ними.
Лихо подкатив к дому, он резко затормозил и выскочил из машины.
– Рэйчел! – крикнул он, широко распахивая входную дверь.
Тишина. Его сердце тревожно забилось. Он ворвался в гостиную и внезапно увидел ее, съежившуюся на диване. При его появлении она встала.
– Что ты сделал со мной, Хэнк? Как ты мог? – всхлипывая, проговорила Рэйчел. Он нахмурился и затаил дыхание.
– Что? Что случилось?
8
Хэнк был на грани истерики.
– Что случилось? Говори же!
– У нас будет двойня, – трагическим тоном возвестила Рэйчел, утирая слезы.
– О Боже!
Хэнк застыл посреди комнаты. Мощная волна чувств затопила его. Ему хотелось закричать от счастья. У него будет сразу двое детей!
Это было чудом. Два малыша, которым он сможет отдавать свою любовь. Он будет держать их на руках, наблюдать, как они растут и учатся ходить...
Он с трудом добрался до кресла и рухнул в него, пораженный щедрым даром, который преподнесла ему жизнь.
– Рэйчел, – бормотал он дрожащими губами, – мне не верится...
Его глаза наполнились слезами радости, и, нетерпеливо смахнув их тыльной стороной ладони, он с восхищением посмотрел на жену и вдруг увидел, какой необыкновенно красивой она стала.
Ее волосы успели отрасти и теперь мягкими волнами падали на плечи. На щеках горел нежный румянец, а в глазах сияла та удивительная ясность, которая напомнила ему о тех временах, когда она была подростком, и он без памяти влюбился в нее за ее красоту и доброе сердце.
Хэнк почувствовал комок в горле.
– Я потрясен. Нет слов, – признался он, обхватив руками голову.
– А у меня есть! – выпалила она. – Прежде всего, как ты посмел сделать мне двойню?
Он улыбнулся, едва удерживая побуждение вскочить и с восторженными криками пронестись по улицам поселка, стучась в каждую дверь и оповещая всех о своей радости.
– Но ведь это же замечательно! – воскликнул он, и блаженная улыбка озарила его лицо.
– Даже с одним ребенком трудно справиться. Что говорить о двоих? – обиженно сказала Рэйчел. – Ты должен был предупредить меня о том, что в твоей семье были близнецы.
Тут она осеклась и закусила губу.
– Прости, – пробормотала она. – Я забыла, что ты не знаешь этого.
Хэнку хотелось подхватить ее на руки и осыпать поцелуями, но вместо этого он встал и дрожащей рукой налил себе виски.
– Теперь я могу расслабиться, – смущенно произнес он. – Ты не знаешь, что я пережил, за последние несколько часов. Я думал, что ты чем-то больна или что-то не в порядке с ребенком. Я передать тебе не могу, что со мной творилось.
– Правда?
Хэнк отвел взгляд в сторону.
– Прости, – прошептала она, поджимая губы, – я не могла, как следует объяснить. Я чуть с ума не сошла.
– Не удивительно, – мягко сказал он. – Мне следовало пойти с тобой. Я бы позаботился о тебе. И каким чудом ты в таком состоянии добралась домой? Хорошо, что у нас нет второй машины, я бы места себе не находил, если бы ты была за рулем.
– Ничего, я приехала на автобусе.
– Представляю твое потрясение от этого известия, – сказал Хэнк, потирая влажные от слез глаза.
– Ты выглядишь разбитым, – с сочувствием сказала Рэйчел. – Смотри-ка, у тебя даже глаза устали – наверное, это оттого, что в течение многих часов тебе пришлось напряженно смотреть на дорогу. Спасибо, что пришел. Прости за то, что заставила тебя приехать, но мне нужно было рассказать тебе эту новость.
Глаза Хэнка светились. Он думал о том, как будет любить своих малышей. Это было чудесно.
Но было и что-то другое, вызвавшее у него этот прилив нежности. Неужели его решение держаться подальше от Рэйчел начинало ослабевать? Впрочем, этого и следовало ожидать. Она выглядела такой ранимой и такой очаровательной в своем бледно-оранжевом платье с глубоким вырезом, открывающим ее стройную шею. Она была опасно хороша.
– Я очень сожалею о том, что не пошел с тобой к доктору, – искренне признался Хэнк.
– Я тоже. Ты бы не позволил мне метаться по кругу, как обезглавленной курице. Когда доктор обследовал меня, он сначала думал, что во мне один ребенок, но только с дефектом. Я была в ужасе... – Ее голос задрожал, и она внезапно расплакалась.
– О, Рэйчел!
Глубоко раскаиваясь в том, что он остался в Стемфорде вместо того, чтобы отправиться с женой к врачу, Хэнк подошел и сел рядом с ней на диван. Рэйчел всхлипывала, он не удержался и обнял ее, но при этом твердо запретил себе ее целовать. Она была его старым другом, который нуждался в утешении и понимании.
