Джеки протопал к окошку, сунул палец в рот и уставился на что-то внизу. Вероника поспешно подошла к нему и взглянула. Внизу, на веранде, сидел Джон Леконсфилд и пил кофе. Вероника подхватила Джеки на руки и тихо прошептала:
— Это ПАПА.
Секунды растянулись в вечность. Вероника ждала, забыв о дурацком пари, обо всем на свете — просто веря в чудо. В то, что сейчас Джеки вспомнит своего отца и улыбнется ему…
Чуда не произошло. Пухлая нижняя губка задрожала, голубые глаза наполнились слезами, плюшевый мишка полетел на пол, и Вероника испуганно подхватила Джеки на руки.
— Успокойся, милый, не надо плакать, я ведь с тобой, правда? Хочешь кушать? Отлично. Сейчас мы с тобой пойдем и позавтракаем.
Она бросила еще один взгляд вниз и увидела, что на террасе появился еще один человек, довольно пожилой мужчина. Он что-то горячо говорил Джону и тряс его руку, явно поздравляя молодого лорда со счастливым возвращением сына. Что ж, не будем торопиться. Она спустила Джеки на пол, и он неуклюже затопал рядом с ней, сильно сжимая палец Вероники своей маленькой ручкой.
Разумеется, они заблудились. Найти выход на террасу с первого раза оказалось непосильной задачей, и, в конце концов, они вышли в большую, очень светлую комнату овальной формы, со стеклянным потолком.
Комната была просторной и скупо обставленной, хотя на стенах висели явные раритеты, а в изящной горке сиял и переливался великолепный хрусталь. На одном из стульев повис небрежно брошенный шелковый кардиган, здесь же валялись туфли на высоком каблуке. По всему столу были рассыпаны фотографии. Любопытство пересилило смущение, и Вероника подошла поближе.
Джеки и Джон. Джон и Джеки. Джеки в роддоме. Джон пеленает Джеки. Джон купает Джеки. Носит на руках, смеется, поет ему колыбельную…
Кадры были настоящие, не постановочные, и Вероника с неожиданной нежностью подумала, как же сильно Джон любил и любит этого малыша. На фотографиях лицо молодого отца дышало любовью и счастьем.
При виде следующих снимков Вероника окаменела.
Потрясающая Блондинка и Сногсшибательная Шатенка в вечерних платьях умопомрачительной красоты и стоимости тискали маленького Джеки своими изящными ручонками, ослепительно улыбаясь в камеру.
Гидра ревности жалила разом и сердце, и глаза, и мозги Вероники Картер. Одумайтесь, мисс! Женщины без ума от Джона Леконсфилда, а Джон Леконсфилд без ума от женщин. Что вас так расстроило?
Полезна ли для психики Джеки будет частая смена пассий его папаши? Ответ — категорическое нет!
Вероника закусила губу и крепче сжала руку малыша. Он поднял головенку и солнечно улыбнулся ей, отчего она чуть не зарыдала. Безусловно, она думала о Джеки в первую очередь, но во вторую… Во вторую она просто ревновала, ревновала, как сиамская кошка, ненавидела этих неизвестных красоток и злилась на проклятого лорда-бабника.
— Что будешь кушать, Джеки?
— Соски!
Сосиски так сосиски. Вперед, поищем кухню. Должна же она где-то быть!
Вместо кухни они наконец-то выбрались на веранду, и Джон испуганно поднялся из-за стола, готовый уйти по первому же требованию. Однако Джеки, необычно оживленный и бодрый, начал подпрыгивать на месте и дергать Веронику за руку, не обращая на страшного папу никакого внимания в принципе.
— Соски-и-и!!!
Девушка рассмеялась.
— Твоя удача, ваше лордство! Он так хочет есть, что забыл испугаться. Сиди с нами тихонечко… Джеки, ты куда, малыш!
К ее восторгу и удивлению, маленький упрямый козлик с восторженным воплем кинулся к фонтану, начисто забыв про возлюбленную тетю и многочисленные опасности, поджидающие мальчиков, удаляющихся от своих теть больше, чем на два шага.
Вероника с любовью смотрела, как маленький мужчина упрямо исследует загадочную воду, льющуюся наверх. В следующий момент ее словно жаром обдало. Не слишком ли быстро он освоился? Если так дело пойдет, то она… они с Джоном… Джон с ней…
Но ведь это же здорово! Это замечательно, что Джеки не боится и не плачет. Ее интересы вообще ни при чем, ибо главное в ее жизни — вот этот маленький золотоволосый мальчишка, воркующий с фонтаном посреди благоухания цветущих роз.
Сын красивого лорда, который получил-таки свое право первой ночи.
Еще не получил. Но обязательно получит. А после этого отправит ее обратно, и Веронике Картер останется только удавиться от тоски в оглушительно пустой квартире.
Она сильно побледнела и торопливо взглянула на потенциального насильника. Джон Леконсфилд смотрел только на своего сына, и в глазах его горела любовь.
Может, он забудет о пари?
Забудет, как же!
Он же бабник!!!
7
Двигаясь бесшумно и в полусогнутом состоянии, Джон раскрыл над столом большой зеленый тент, стремительно разлил чай и кофе по чашкам и постарался стать совершенно незаметным. Против воли Вероника почувствовала к этому человеку чуть ли не прилив нежности.
Счастливый отец страшным шепотом произнес:
— Он не выглядит испуганным.
— Ему здесь определенно нравится. Похоже, ты в кои-то веки принял правильное решение… насчет переезда.
— Я так рад!
— Я тоже. Правда.
Их взгляды встретились, и Вероника смущенно опустила ресницы. Эти темно-серые глаза будили в ней первобытные инстинкты, а те, в свою очередь, повелевали кокетничать, хотя в ее ситуации это было смертельно опасно.
В этот момент неясный шорох раздался за спиной девушки, и чей-то тихий голос произнес весьма энергичную фразу по-валлийски. Вероника обернулась…
… и увидела маленькую старушку, весьма живописно задрапированную в нечто черное и развевающееся. Личико у старушки было маленькое и сморщенное, точно печеное яблоко, а на нем ярко блестели ослепительно синие глаза, удивительно молодые и… как бы это сказать… озорные.
Джон отреагировал молниеносно.
— Нянюшка, ни звука! Вероника… это нянюшка Нэн. Нэн, это Вероника… сестра Маргарет.
Вероника начала привставать с открытым ртом, но удивительная старушка энергично замахала на нее коричневой лапкой.
— Сиди, дева, сиди тихо, не смотри на меня и не говори пустых слов. Все вижу, все знаю, сейчас про тебя неинтересно. Значит, мой маленький брауни вернулся домой! Старая Нэн знала, что этот день наступит… Балбес!
Последнее было адресовано Джону. Он в потешном возмущении нахмурился, но нянька Нэн, двигаясь абсолютно бесшумно и быстро, подбежала к нему и несколько раз хлопнула его по лбу ладошкой.
— В МОЕ время слушали старых людей. Я говорила, что ангелочек жив, говорила, что на болотах расцветет голубой вереск, говорила, что ты еще узнаешь имя своего счастья… обалдуй великовозрастный.
