— Вы помните, Элизабет, тот вечер и наш с вами поцелуй? Надеюсь, вы сознаете, что это не более чем мимолетная прихоть? — Его далекий холодный взгляд встретился с ее взглядом. — У меня было немало романов и немало женщин. Хочу, чтобы вы поняли, что я не питаю к вам особых чувств.
Элизабет растерялась. Никогда еще не вызывал он в ней столь сильного негодования!
— Тогда объясните, откуда такое великодушие ко мне? — не выдержала она.
— Вы сказали — великодушие? Я куда более великодушен, чем вы это себе представляете. К тому же нет оснований скрывать от вас правду. Печально, но в тот вечер в саду у нас с вами был свидетель. Да, свидетель, который видел наш злополучный поцелуй.
Элизабет широко раскрыла глаза.
— Кто это был?
— Некая беспринципная личность по имени Томас Портер.
— Я не припоминаю такого человека, — задумалась Элизабет.
— Не старайтесь, его не было среди гостей. Он репортер газеты «Кроникл», который зарабатывает на жизнь, раскапывая грязные сплетни. Во всяком случае, он нанес мне визит вчера утром и с восторгом рассказал о том, что ему удалось выведать. К сожалению, он не поверил в сказку, что вы английская кузина Стивена, и проследил вас до самых дверей этого дома. Утром он побеседовал с помощником садовника и выяснил, что вы находитесь в моем доме уже достаточно продолжительное время. — Морган привычно поднял бровь. — Что тут еще можно добавить, Элизабет? Он намекнул, каковы могут быть последствия, если другим станут известны факты. Короче говоря, он требовал денег, и я уступил, поскольку у меня не было выбора. Должен заметить, что это обошлось мне в весьма кругленькую сумму.
— И вы ему заплатили? — воскликнула Элизабет. — Но вы же знаете, что у меня нет денег, и я не могу отдать вам долг.
— Конечно, и я не желаю оказаться объектом скандала, — продолжал развивать свою мысль Морган, — но мне придется легче, чем вам, Элизабет. Если вы будете упорствовать и останетесь в Бостоне, вашей репутации придет конец при всем том, что вы дочь графа. И даже именно поэтому. У здешних людей долгая память, и ваша нравственность всегда будет под вопросом. А если вам повезет и вы найдете место гувернантки, то может случиться, что хозяин дома сочтет себя вправе тискать вас на любом диване или в темном чулане, или…
— Остановитесь, довольно! — повысила голос Элизабет; его прямолинейность напугала ее.
«Тискать на любом диване»… Разве такое возможно для приличных людей? Но Морган прав, на нее будут смотреть, как на шлюху. Тем не менее у нее оставалось еще множество вопросов.
— Но объявление… Когда вы…
— Я заказал его вчера вечером. Она все еще не понимала.
— Но почему? Почему объявлять, что мы… Мы с вами…
Она окончательно запуталась.
— Потому что я не желаю, чтобы этот негодяй Портер доил меня всю жизнь. А именно это и произойдет, если мы не станем действовать. Когда же мы обвенчаемся, он уже не сможет нам вредить.
Элизабет задумалась. Похоже, Морган предусмотрел абсолютно все. Значит, теперь они оба должны принести себя в жертву. Нет, она не столь глупа и не поверит, что этот человек заботится о ее репутации, когда он в первую очередь думает о собственной. Она смотрела на свои руки, аккуратно сложенные на коленях.
— Я вас совсем не знаю, — наконец тихо сказала Элизабет.
«А что знаю, то мне совсем не нравится», — добавила она про себя. Его смех ранил.
— Да вы знаете меня лучше, чем Натаниеля.
Натаниель. На миг безумная надежда загорелась у нее в груди. А что, если она подождет возвращения Натаниеля… Нет, Морган прав, мужчине легче, чем женщине, вынести позор.
И снова Морган прочитал ее мысли, как свои собственные.
— Боже правый, — возмутился он. — Ни одна душа не знает, где Натаниель или когда он появится. Я думал, вы это поняли. Пусть даже он завтра вернется, и вы поженитесь, что дальше? Вы не хотите верить, что Натаниель совсем не тот, каким вы его представляете. Вполне может случиться, что в одно прекрасное утро вы проснетесь одна, без Натаниеля. Как тогда? А что, если у вас будет ребенок?
Элизабет побледнела. Ребенок. Она совсем забыла о такой возможности.
— Поверьте мне, я… Я все хорошо понимаю. Только я… — Слова вырвались сами собой. — Я вас не люблю!
— Любовь только усложняет брак.
Элизабет смотрела на Моргана во все глаза, пораженная его расчетливостью. Он казался бездушным, толстокожим и при этом совершенно уверенным в себе. Она же мечтала о взаимной безумной любви с мужем, хотя и знала, что такое случается редко.
— Если таковы ваши чувства, значит, вы, как и я, равнодушны к нашему браку.
— Напротив, Элизабет, мне все больше нравится эта идея.
Элизабет открыла, затем, так же молча, закрыла рот. Что он за человек? Ей уже казалось, что она наконец постигла ход его аргументации, и вот опять неудача.
— Вы, конечно, шутите, — заговорила она, непонятно огорченная тем, что он, возможно, искренне хочет на ней жениться.
— Никоим образом, Элизабет.
Теперь он стоял у окна, и холодный солнечный свет подчеркивал резкость его черт, будто высеченных из камня. Его лицо не выражало ни чувств, ни мыслей. И все же Элизабет показалось, что много чего сокровенного он прячет глубоко в тайниках своей души.
— Я богат, Элизабет, — обратился он к ней, — богатый, процветающий и вполне достойный человек. У меня внешность джентльмена и соответствующие манеры, которым я научился. У меня дом, которому могут позавидовать многие, и я умею принимать гостей. Тем не менее бостонское общество не склонно допустить в свои ряды человека низкого происхождения. В противоположность большинству здешних аристократов я заработал состояние своим трудом, а не получил его по наследству. Одним словом, хотя я и вхож в высшие круги, мое положение там непрочно.
— Вы считаете, брак изменит положение?
— Несомненно.
— Но разъясните, каким образом?
— Будем откровенны, — начал он с ироничной усмешкой, — у меня нет хороших родственных связей. И в Англии, и в Бостоне хорошее происхождение всегда стояло на первом месте, а деньги уже потом. Но мое прошлое, мое воспитание или скорее его отсутствие, моя среда — это обстоятельства, которые я не в силах изменить. Значит, мне остается одно: заключить выгодный брак, такой, как с вами, английской аристократкой. Тогда никто не посмеет смотреть на меня свысока.
Элизабет выглядела озадаченной.
— Разве это так уж важно? — спросила она удивленно. — Вы справедливо сказали, что вы богатый и достойный человек, не хуже других. Какая вам разница, что о вас думают?
Теперь горечь читалась на лице Моргана.
— Позвольте задать вам тот же вопрос, Элизабет, — с вызовом произнес он. — Что, если вы приехали в театр и слышите за спиной шепот? Как вы будете себя чувствовать? Жить в этом мире, но не быть его частью? Что, если сейчас кто-то в лицо назовет вас шлюхой?
