— То, что татарин, это принципиально?
Вера удивилась. Потом поняла, к чему вопрос.
— Да нет. Просто шоферов много, а из татар он один. Скажешь «татарин», и больше объяснять ничего не надо.
— Татарин так татарин. А чем мотивирует, что не женится?
— Его мать не разрешает. У них, у татар, принято на своих татарках жениться.
— Ладно, я проанализирую ситуацию и помогу решить эту проблему.
Вера рассмеялась. В своих силах потерпевший Шнек сомневаться не привык. Но было это, похоже, не от самоуверенности, а от полудетского романтического желания восстановить справедливость. Интересно. Донкихоты в их края еще не забредали.
— Тогда и Марине помоги. Ее жених-стоматолог требует с Маринкиного отца пять тысяч баксов приданого, иначе не хочет жениться. Ты же вроде богатенький, одолжи денег.
Но Кирилл эту наживку не заглотил. Ответил серьезно:
— А ты одолжила бы денег человеку, которого знаешь два дня? Не одолжила бы! И я не одолжу. Давно сказано: не давай голодному рыбу, а дай удочку, чтобы он ее поймал. И я дам девочкам удочки, чтобы они ловили свою рыбку.
— И что же это за удочки?
— А ты скажи Любе, чтобы она устроила мне встречу с этим татарином. Скажи ей, что завтра во второй половине дня приеду.
— Предположим. А с Мариной что?
— И с ее стоматологом мне тоже нужна встреча.
Вера с сомнением покачала головой:
— А если он сюда не захочет ехать?
— Тогда я поеду к нему.
— Поняла. Если гора не идет к Магомету…
— Тогда пусть идет к ебеной матери.
Вера поморщилась:
— Не матерись больше при мне, иначе испортишь хорошее впечатление, которое на меня произвел.
Кирилл наклонился к Вере. Почти коснулся губами светлой прядки волос на шее.
— Если произвел, то не буду. — Взял Верину руку в свою. Заглянул в глаза. — А ты помнишь, что мне обещала?
Вера внимательно рассматривала лицо Кирилла. Будто изучала. Провела указательным пальцем по бровям, по губам.
— Ну, если обещала… — Хлопнула дверь. В конце коридора показалась санитарка Раечка. Вера отодвинулась от Кирилла. Поправила волосы. Сказала: — Больной Шнек, идите в палату. Лекарство я принесу.
Время тянулось на удивление медленно. Кирилл слышал, как дважды прошаркал до туалета и обратно старик из восьмой палаты. Попробовал читать, но ничего у него не получалось. И, кажется, это тоже длилось бесконечно долго. Настолько долго, что звук постепенно перестал быть звуком, а превратился в маленькую светящуюся точку. Точка эта все приближалась, росла и наконец превратилась в отверстие в конце длинного тоннеля. И он бежал вместе с молодой рыжеволосой женщиной в сторону этого света. Они спасались от погони, и там, в конце тоннеля, было спасение. Бежать уже не было сил. Кирилл остановился, спросил женщину:
— Зачем ты убила его?
Она только молча покачала головой. Взяла его разгоряченное бегом лицо в свои прохладные руки. Вдруг отверстие в конце тоннеля стало стремительно отдаляться. Оно делалось все меньше и меньше, пока не превратилось в светящуюся точку.
Кирилл открыл глаза и увидел Веру. Она сидела возле него на кровати и гладила его по лицу прохладной ладонью.
— Заснул?
Кирилл обнял Веру, потянул к себе. Она осторожно высвободилась.
— Подожди. Я спросить хочу. Вот ты подарил мне мобильный, Илье — ролики. Хочешь устроить меня на новую должность. А что дальше?
Кирилл сел на постели. Стал загибать пальцы.
— Может быть три варианта. Первый! У нас с тобой возникает страстный роман. Потом я уезжаю, и ты меня тут же забываешь.
— А ты?
Кирилл развел руками:
— И я тоже.
Этот вариант Вере, похоже, не понравился.
— А второй вариант?
— У нас возникает роман. Мы влюбляемся друг в друга, женимся, живем долго и счастливо и умираем в один и тот же день.
Это было значительно лучше. Но оставался еще один.
— А третий?
— Третий вариант такой. Никакого романа нет. Мишка заканчивает ремонт «мерседеса», я уезжаю и никогда о тебе даже не вспоминаю.
Кирилл выжидательно смотрел на Веру. В парке пел соловей, а запах лип наполнял палату ароматом сладким и одновременно томительным.
— Третий вариант самый неинтересный, — тихо сказала Вера.
— Но в наших силах сделать его интересным.
Кирилл снова притянул Веру к себе. Одной рукой начал расстегивать на ней халат, другой — снимать трусики.
— Не надо. У меня есть принципы… — Кирилл разжал руки. Лицо его поскучнело. Сейчас Вера скажет что-нибудь вроде: «Сначала штамп в паспорт, а потом все остальное». Что поделать. Даже лучшие представители прекрасной половины человечества в ответственные минуты иногда говорят пошлости. Вера вполне насладилась выражением его лица. Закончила фразу: — …трусики я всегда снимаю сама.
Кирилл засмеялся, снова обхватил ее.
— Так снимай! Ты же обещала! У меня осталось всего два дня.
— Подожди. Я должна кого-нибудь посадить на своем посту. У одного отдыхающего мерцательная аритмия. Мало ли что, чтобы меня позвали.
— Тогда, может быть, пока небольшой показ, минуты на две-три, а?
Вера встала с постели, поправила волосы, одернула халатик.
— А может, мне интересен взаимный показ.
Следующий вопрос Кирилла застал ее почти в дверях.
— Вер, а ты замуж хочешь выйти?
Вера обернулась, прислонилась к косяку. Ответила обескураживающее прямо.
— Я же не глупая. В моем возрасте да с ребенком у меня шансы почти нулевые. — Потом улыбнулась. — Но ты все же определись. Девки уже шеи вымыли. Если они на показ пошли, то пойдут на все остальное.
Кирилл быстро замотал головой:
— Не хочу я от них остального. У Марины стоматолог есть, у Любы татарин, а я хочу быть у тебя. Я тебя умоляю, уходи быстрей и приходи быстрей.
Санитарка Тонечка, положив голову на руки, дремала на сестринском посту. Вера подлетела, схватила зеркальце, помаду, расческу. Тонечка открыла сонные глаза. Понимающе ухмыльнулась. Но на эту ухмылку Вере было сейчас наплевать. Подкрашивая губы, она давала Тоне четкие указания:
— Если у деда из двадцать второй палаты начнется приступ, таблетку нитроглицерина сразу под язык и быстро за мной.
— Врача будить?
— Конечно. Но я быстрее прибегу.
Вера распустила волосы, расчесала, потом снова сколола на затылке гребнем. Теперь, когда Кирилл вынет гребень, волосы рассыплются по ее плечам блестящей светлой волной.
