Хасидский троп: немецкий средневековый хасидизм развился достаточно быстро, между 1150-м и 1250 годами. С начала XIII века аналогичные мистические течения появляются во Франции и Испании. Среди прочих подобных еврейских традиций хасидский (каббалистический) метод выделяло очень суровое покаяние. Покаяние, понимаемое как очищение тела, ибо тело есть символ духа. Согласно этому методу, чтобы достичь слияния с Богом, следует удалиться в уединение, лучше всего в заброшенный дом, куда не доносятся никакие внешние шумы. После этого рекомендовалось петь псалмы и читать Тору, вплоть до достижения экстаза – или вознесения души к Богу.
Это средневековое покаяние хасидов определяется еврейским словом teshuva. Существует ли какое-то подобие между мистическим путем каббалистов и символикой образа Марии Магдалины? Согласно легенде, Магдалина жила тридцать лет в месте уединенном, почти пустынном. Несколько раз в день она впадала в мистический экстаз, слушая ангельское пение. Образ Марии Магдалины лучше всего олицетворяет идеальное покаяние – постоянное умерщвление плоти и проливание слез раскаяния.
В «Зогаре» для грешника закрыты все пути к Богу, кроме одного – пути слез.
Бонне нашел очень красивую аналогию: «Что есть «обращение» (conversio)? Это слово происходит от латинского versor – повернуть. В еврейском языке «обращение» обозначается словом teshuvah, от shuv (повернуть). Иисус много раз «оборачивается» и при встречах с учениками, и на Иордане, где крестит Иоанн Креститель. Именно этот жест повторила Мария Магдалина, когда ей явился Иисус Воскресший».
Изможденная покаянием Мария Магдалина, засмотревшаяся в невидимое, как ее представляет скульптура Донателло. Мария Магдалина, христианский образ раскаяния. Или совпадение места и времени развития культа Марии Магдалины и teshuvah хасидов, каббалистов – опять случайность? Да, случайность, но случайность – всё.
12 июля
Я все переписала и поправила. Теперь осталось только погладить скромное платье с белым воротничком, найти очки, которые не надевала уже с полгода, и отправиться на встречу с научным руководителем.
– Господин профессор, я должна принести свои извинения за то, что в течение учебного года не ходила на консультации, но я каждые несколько дней обнаруживала новые факты и не была уверена, что закончу работу.
Профессор прочитал название работы, улыбнулся.
– Ну что вы, не стоит извиняться, я к такому поведению студентов уже привык. Из десяти человек с семинара ко мне на консультации приходила только одна девушка, да и то исключительно потому, что писала диплом по символизму Рабана Мавра. Все остальные, так же, как и вы, приносят мне в июне готовые работы – впрочем, довольно интересные. Ну не такой уж я страшный, чтобы бегать от меня весь год. Профессор – это человек, то есть существо общественное, и он с удовольствием попил бы со студентами кофе, поговорил бы, посоветовал бы что-нибудь. Мне интересно, как каждый из тех, кто у меня на семинаре, пишет свой диплом. Вы тоже, наверное, хотели бы как можно скорее узнать мою оценку?
– Если бы у вас было время просмотреть эти несколько глав…
– Эх, молодость, нетерпеливая молодость… Продиктуйте, пожалуйста, ваш номер телефона.
Когда я вышла из аудитории, началась пытка ожиданием. Я вспоминала все мелочи, которые должна была вынести в примечания. Некоторые фразы были категорически неточными, и вообще я все написала бы по-другому. К счастью, мне пришлось заняться переездом, и размышления о том, должна ли пятая глава предшествовать шестой, заслонила проблема уборки освобождаемой квартиры, чему я и посвятила все свое время и силы.
Входя в арку моего уже почти бывшего дома, я увидела знакомого клошара. Он не появлялся на своем посту уже несколько недель. Это был клошар с чувством собственного достоинства, он просил не милостыню, а строго по тарифу: три франка на батон хлеба. Когда прохожие не бросали ему в шапку ни гроша, отговариваясь отсутствием денег, клошар жертвовал им взаймы:
– Я вам дам десятку, бабки будут – вернете, я здесь все время сижу.
Клошар сидел на углу нашего дома и церкви, попивая вино из пластикового баллона, закусывая хлебом, апельсинами или бананами. В воскресенье, когда прихожане щедро осыпали его франками, покупал себе вино в стеклянной бутылке. Если он не был вконец пьян и не засыпал, прислонясь к стене, можно было подумать, что этот седовласый бородатый старец греется в свое удовольствие в лучах парижского солнца. Каждые несколько дней он давал мне пять франков, чтобы я купила ему «Голуаз» без фильтра в табачной лавке напротив, потому что он мог бы пойти и купить сам, но не хочет оставлять рабочее место.
После нескольких недель отсутствия он показался мне постаревшим и очень исхудавшим.
– Здравствуйте, что-то долго вас не было. В отпуск ездили?
– В отпуск к Господу Богу билет получил, лежачее место. Но пока еще годик-другой подожду. Посмотрите. – Он показал забинтованные ноги. – Стопы мне обожгло.
Только тут я заметила прислоненные к стене костыли.
– Я в метро ночевал, темно было, наступил на электричество. Врачи потом удивлялись, что сердце не отказало. Три недели в больнице пролежал. Я у церкви целыми днями сижу, вот мне и чудо за набожность, что жив.
Мы поговорили о несчастных случаях, болезнях, чудесных исцелениях. Клошар впервые рассказал мне о своей жизни, оторвавшись от обыденного здесь и сейчас. В молодости он жил в Италии: пляж, ночами музыка, вино, много вина, и итальянцы такие веселые, а женщины прекрасные, самые прекрасные. Потом он отправился в Европу и почти десять лет жил близ Толедо. В Испании его поразило то, чего нет даже в Париже.
