Одновременно она и Ундина, дух воды, эта необыкновенно женственная, «сказочно» красивая женщина: «морская дева»[36]Андерсена, которая умирает, покинув среду своего обитания. Незаметно и довольно рано обозначены приметы грядущего бедствия. Это и ее романтическая склонность к валунам, словно это окаменевшие живые существа; или мы видим ее волосы, всегда по-мальчишески коротко подстриженные, спадающими умирающей на лоб; «морское чудище» ищет для себя, как и каждый год во время морского праздника, «морскую деву» — фольклорный аттракцион для туристов. А когда в конце ее тело, обратившееся в пепел, возвращается в лоно природы, что реалистично мотивировано в сцене, где его высыпают в море, Стелла поднимается как «звезда» в небо, к дочерям воздуха, в воздушный и возвышенный мир повествования.
Новеллистическое морское путешествие Ленца благополучно минует как патетику Сциллы, так и сентиментальность Харибды, и все благодаря экономности выразительных средств и широте перспективы, в которой раскрывается это повествование. В той же самой языковой среде, в которой «мы шлепали по мелководью», звучат по радио песни Рэя Чарльза и ведутся беседы о Фолкнере, а учебное чтение Оруэлла порождает политические сомнения. И насколько отчетливо просматриваются реминисценции к традициям классической новеллы, настолько же непринужденно соотносятся эти эпизоды с кинематографическим монтажом, наплывом одних сцен на другие и неожиданной сменой времени действия и перспективы. Противоречивость между привязанностью к памяти о возлюбленной и освобождением от гнета воспоминаний не может быть передано проще, чем путем постоянной подмены интимного обращения на «ты» и дистанцией обращения в третьем лице: «Она подошла к окну, словно ты что-то искала».
Романы, опубликованные Зигфридом Ленцом со времен «Урока немецкого», принесли автору вплоть до сегодняшнего дня спорную популярность. Уход в далекие времена и склонность к рассудительности, если не обходительности, которой восторгались некоторые читатели, часто отпугивали литературную критику, она занимала довольно скептическую позицию; скорее вежливая уважительность, чем искреннее признание, доставалась писателю со стороны критиков. Возражая против этой благоволительной недооценки, настойчиво хочется напомнить, что Ленц в своих коротких рассказах уверенно адаптировал стилистически американскую short story и генуинно свел ее с традициями немецкой новеллистики, как этого не сделал ни один другой автор его поколения, начиная с самых ранних своих произведений и до рассказа «Конец войны», написанного в 1984 году. Тот, кто придерживался точки зрения, что подлинная сила Ленца в этих рассказах, малой форме и средней форме прозы, может убедиться в своей правоте на примере данной повести. Она безупречна, что называется, в рукотворном смысле. И именно поэтому с такой уверенностью достигает той вершины, на которой поразительная точность piиce bien faite[37]перерастает в повествовании в волшебную магию слова. Старомодно? Современно? Старые словесные споры сторонников и противников Ленца меркнут перед этой суверенной лаконичностью. В чем, собственно, и заключается прелесть книги. Это простая история.
Frankfurter Allgemeine Zeitung
21 июня 2008 г.
