Естественно, думаю, Москва же город такой маленький, что в первый же день, как приедешь, обязательно встретишь девушку, с которой вместе жил. Девушку, о которой думал перед полетом и в самолете и которая продолжает тебе иногда сниться. Причем на той станции, которая ни к тебе, ни к ней никакого отношения не имеет. Что это все значит? Почему она мне встретилась?
Подошел. Как дела? – спрашиваю. Все хорошо, говорит.
– А я поступать приехал, – сказал ей.
А она смотрит растерянно. В кинематограф я намылился, говорю. Завтра буду селиться в общежитие и четвертый раз в жизни стану абитуриентом. А сейчас вот с Антоном прогуляться решили.
– Может, и мне с вами? – спрашивает она. Как будто я позвал ее, вернее, даже таким тоном, будто ей неохота, а я настаиваю. Только это совсем у меня негодования не вызвало, просто я удивился, что она это спросила, не постеснялась она так руку протянуть. Но, думаю, не стоит, не стоит в ответ подавать ей свою руку. Я провалюсь, думаю, сквозь землю. Не надо, говорю ей. Мне очень бы хотелось, но это же для моей психики вредно, пользы никакой эта твоя идея не принесет, так я ей сказал. Мы еще помялись, не зная, о чем разговаривать, и не решаясь прощаться.
– Совсем забыл спросить, как же поживает сын священника? – вдруг вспомнил я свое любимое. – Как у вас с ним?
От него она сейчас и шла, они расстались. Так она мне ответила, вот прямо сейчас расстались, как это ни странно.
Ну ладно, говорю, иногда вот так оно и получается, я только приехал с такой огроменной сумкой и увидел тебя, говорю, вот тебе на. А ты идешь от сына священника. Синхронизировались мы и встретились в этом самом месте. Тебе куда сейчас, спрашиваю? Ей в ту сторону. А мне в другую сторону, так мы постояли, и она пошла, только как-то не так пошла. Я стою посреди зала, ее отошел поезд, вроде бы она должна была сесть в него. Только я-то знаю, что она не уехала. Зашел за колонну, вышел на платформу: так и есть, стоит, слезы на глазах. Ладно, говорю я, ну что ты? Приобнял за плечи, а она смутилась чуть.
– Второй раз плачу сегодня, – говорит.
Надеюсь, мои слезы, слезы по мне, горше и весомее, чем слезы, предназначенные сыну священника? Она чуть улыбнулась, я поцеловал ее в щеку, и мы попрощались, как в самой трогательной мелодраме. Поехал встретиться с Антоном.
Мы выпивали с Антоном от души, вспомнили всех общих знакомых, купили еще алкоголя и обезболивающее. Антон сказал, что был в аптеке раз и случайно прочитал состав на упаковке, попробовал как-то съесть весь стандарт, и эффект превзошел его ожидания. И когда он съел этот самый стандарт уже при мне, он сказал, что теперь его мнение изменилось, и он, возможно, больше не гомосексуалист. Однако женщины его тоже совсем не вдохновляют, предупредил он мое заблуждение, теперь он на всех смотрит с отрицательным равнодушием, довольствуясь одним онанизмом, поскольку себя он считает наиболее близким и наиболее совершенным из всех людей, которых знает. Мне показался разумным его подход, помню, я пьяный очень расхваливал такой подход и сам сказал, что во что бы то ни стало буду человеком такой ориентации. Потому что только так можно сохранить здравый смысл, что, вместо того чтобы сходить с ума из-за двух женщин, вместо того чтобы разрываться между Надей и Васильевой, я буду держать свое сознание в тонусе, находясь с собой наедине. Так и сказал:
– Лучше я буду держать свое сознание в тонусе, находясь с собой наедине!
Помню, дело было на кухне у Антона, я тогда держал стакан с вином и курил, оперевшись на подоконник. И думал я тогда, что Антон решил мои беды.
Он поддержал меня, сказал: добро пожаловать к себялюбам – и скоро пошел спать, а я еще пил и проснулся с опухшим лицом, принял душ, выпил банку пива и поехал в институт.
* * *
На этот раз я был не так чувствителен, как вчера, потому что похмелье еще не началось, и легко вошел в диалог с охранником.
– Вам куда?
– Я подавать документы на сценарный факультет.
– Третий этаж, налево.
Этот диалог, подумал я, охранник повторяет примерно пятьдесят раз в день. И я пошел на кафедру, заполнил заявление. С документами моими было все в порядке, только нужно было заверить справку формы 086У в медпункте.
Врач повертела мою справку.
– В армии служили? – спросила она. Видать, себя развлекает, как я понял по ее тону.
Нет, говорю.
– А почему вы не в армии?
Не годен, говорю.
– А почему не годен? Тут написано, что здоров, – тыкает в справку.
Справка-то для учебных заведений, говорю, а у меня гипертония и плоскостопие, говорю. С ними учиться можно, говорю, а вот в армию лучше не ходить. Она посмотрела на меня вдруг строго:
– А вам не стыдно с гипертонией и запахом алкоголя приходить в институт? Документы подавать пришел.
Я тут же нашелся, соврал, что я только с самолета, а летать я боюсь. Вот и выпил, пока летел, чтобы избежать паники со своей стороны. Она меня проткнула взглядом насквозь, поставила печать на справке и отправила куда подальше.
В приемной комиссии мне дали направление во вторую общагу, на котором было написано: «Директору общежития», и, оказавшись в общаге, первым делом я зашел, соответственно, в кабинет директора. Директор оказался мужчиной кавказской национальности, но и сильно похожим на большого седого индейца. Он сидел за столом, полным угощений, один и пьяный чрезвычайно. Это – мой директор, думаю, такой директор по мне, думаю. Он повернулся ко мне и сказал:
– Я друга встрэтил, понятно? Встрэтил друга и рад этому.
– Мне заселиться нужно, – сказал я ему на это.
Он посмотрел на меня внимательно, послал в задницу и сказал, что мне нужно к коменданту. Когда я закрывал дверь, слышал, как он сказал уже тише:
– Я друга встрэтил. Хорошего друга.
Я постучал в следующий кабинет. «Комендант».
– Условия у нас полевые, – сказала комендант. Дала мне матрас с подушкой, свернутые и засунутые в огромный серый пакет, и велела идти за ней.
– Вам придется жить в библиотеке, потому что вы явились в последний день, и все комнаты уже заняты. Но там нормально. Тем, кому достались раскладушки, не досталось матрасов, и наоборот. Так что придется спать на полу.
И меня заселили в библиотеку, где в общем счете жило примерно шестнадцать (плюс-минус два) человек. Была среди нас даже одна девушка, которая спала в углу со своим парнем. Они оба были художники, на художников поступали, ну и было три сценариста, или четыре, или пять, пара режиссеров, операторов, неважно, потому что я полетел в свое персональное путешествие на край ночи. В первый день я потратил большую часть денег, которые у меня были с собой: накупил алкоголя. Я пытался сагитировать всех пьянствовать, но большая часть людей отказалась. Затем все куда-то полетело, и со мной остался пить только какой-то бородатый Леша. Он поступал на заочное сценарное – человек, который, видимо, всегда занимался пьянством. Мы напились, а потом с утра сходили за пивом, и деньги мои спели свою песню, но зато мы занесли две банки пива директору общежития, которого звали дядя Гурам, и он был благодарен, так что теперь он стал нашим товарищем, а это могло пригодиться. Я иногда трезвел и знакомился с кем-то из пассажиров библиотеки, а потом ехал дальше по своей астральной путевке, засыпал пьяный, просыпался пьяный, будил бородатого Лешу, мы пили водку, пили портвейн, пили пиво, курили на лестнице, выходили выпить на улицу. Не знаю, чем занимались в это время остальные и чем я занимался сам. Говорят, что в течение двух или трех дней так оно и было: я только пил с Лешей с перерывами на сон, два часа пьем, час спим. А иногда я пил без него – если не мог добудиться.
