Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
* * *
Сидим в кафе с поэтом Еременко. Он уронил на стол пепел от сигареты, лизнул палец, прилепил пепел и съел.
— Запомни, — сказал он. — Пепел — он стерильный. Любой пепел!
* * *
Еще будучи уральским художником, Александр Шабуров приехал с выставкой в Москву.
— Как тут у вас, в М-москве, медленно из гостей в гости п-передвигаться, — ворчал он недовольно. — Вчера был т-только в восьми гостях, а в Свердловске усп-певаю за вечер в гостях д-двенадцати-п-пятнадцати побывать. Причем из восьмых пришлось уйти уж очень быстро. Мой д-друг, у которого я живу, — мы с ним вместе ходили — так нап-пился (я-то не п-пью и не к-курю), что через десять м-минут упал лицом в салат. И н-нам пришлось удалиться к себе домой, рискуя обидеть хозяев столь стремительным визитом.
* * *
— Ты счастлив? — спрашиваю я у Шабурова.
— Да — в общем и целом, — он отвечает. — …А куда деваться-то?
* * *
Старый приятель попросил написать добрые напутственные слова на книгу его подруге.
— Да ты напиши сам, — сказала я ему, — и поставь мое ничем не скомпрометированное до этой просьбы имя.
* * *
Едем в машине — Татьяна Бек, Дина Рубина и я. Таня говорит:
— Я была на вечере Окуджавы, и там все закричали «браво», и я тоже крикнула «браво». А мне женщина рядом сказала: «Надо кричать не „бра́во“, а „браво́“, иначе вы не прорветесь, не выделитесь… Я старый квакер, я знаю!» Можете взять это себе, — предложила нам Таня, — использовать в романе.
Пауза.
— Я тебе уступаю, — величественно сказала мне Дина.
* * *
Мы с Диной Рубиной заглянули в буддийское издательство «Открытый мир», а там на стенке висит большой портрет далай-ламы.
— Ой, как на Стасика Митина похож! — обрадовалась Дина.
— Да ничего подобного! — воскликнула я, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию.
— Похож, похож, — говорит Дина, — ты не видела, как он постарел.
* * *
Марина Князева, мастер устного слова, кавалер ордена русско-французских культурных взаимоотношений:
— Ты знаешь, какой со мной в Страсбурге случился конфуз? Я с детства любила Гете. И вот иду по улице и неожиданно в тумане на площади возникла фигурка с длинными развевающимися волосами, в пальто с поднятым воротником… Я подошла, а это памятник Гете. И я разрыдалась. Я плакала и в голос причитала: «Ну, вот мы с тобой и встретились, Вольфганг!»
* * *
Докладываю радостно Седову, что по моему письму его рукопись включили в Федеральную программу, теперь дадут деньги на издание, выйдет книга.
Седов — с негодованием:
— Кому ты рассказываешь об этом?! Нет, ты соображаешь? Если ты заглянешь ко мне в душу, ты увидишь, что там горит костер, и на этом костре горят книги, все до одной, в том числе и моя!!!
* * *
— Зачем ты выбросила мои ботинки? — кричит Леня. — Да, молния на них сломалась, ну и что? Утром встал, надел, скотчем прихватил и пошел, а вечером отодрал и лег, потом утром опять прихватил!..
* * *
— Я такой была красильщицей раньше, — говорила Люся. — А сейчас развожу краску, завариваю, кладу предмет, а когда вынимаю — вода стекает, а он остается такого цвета, какого и был. Так что теперь у меня художественный свист выходит на первое место.
* * *
Позвонили из Союза писателей и спросили — какого я года рождения?
— А то у нас тут написано — 1854!
— Так и есть, — я им ответила.
Не стала разочаровывать.
* * *
Мой издатель Надежда Холодова иной раз пропадет куда-то, не пишет, ничего, а ты сидишь без пфеннига и уже хотел бы продвинуть дело. Вот она звонит после такого перерыва, а Леня тянет мне трубку и говорит:
— Иди, это твоя последняя Надежда…
* * *
Сережка — маленький — спрашивает:
— Я не пойму, мы хорошо живем или плохо?
* * *
Вернулась домой, рассказываю:
— Захожу в журнал «Дружба народов» в отдел прозы: «Новые писатели нужны в литературе?»
Серега, не дослушав:
— …Нет, что вы! Старых-то никак забыть не можем.
* * *
— Если б ты знала, — сказал Леонид Бахнов, — как мне пришлось из-за тебя сражаться с корректором. Она хотела у тебя переменить все знаки препинания — на противоположные!
* * *
В 80-е годы художник Анатолий Орехов и Леня Тишков отправились на заработки в Тюменскую область — расписывать детские сады. Толя был толстяком, решил худеть, да и вообще они старались поменьше тратиться. Письма шли очень долго, поэтому я им послала телеграмму:
«Кампанию похудения одобряю и поддерживаю».
Им ее отдали на почте, они смотрят — одно слово заклеено. Что такое? Оторвали бумажку — а в слове «похудения» пропущена буква «д».
* * *
Карикатурист Виталий Песков шагает по Цветному бульвару, а ему навстречу бывший сотрудник «Литературной газеты», немного спившийся — в обеих руках авоськи с бутылками, брюки расстегнуты.
Виталий ему:
— Ты б хоть ширинку застегнул!
А тот развел руки в стороны и отвечает:
— Не на что!
* * *
Якову Акиму принесли телеграмму от Марка Соболя и Григория Граубина — из Забайкалья, из города Красный Чакой:
«Пока еще глотка глотает, пока еще зубы скрипят тчк»
* * *
Дочь Якова Акима, Ира, зашла в Чите к писателю Григорию Граубину. Ее сопровождала церковная женщина, знавшая Граубина исключительно понаслышке и даже не мечтавшая очутиться у него в гостях.
Обе они были поражены непритязательностью быта известного писателя на фоне его очевидного духовного богатства.
— Жилище Гоши, — сказала Ира, — можно было бы назвать приютом отшельника, все ветхое, полуразрушенное, — если бы не шкура питона, висевшая на стене и своим экзотическим видом нарушавшая представление о запредельной бедности простого читинца. Хотя церковные люди умеют скрывать эмоции, моя спутница не выдержала и выказала свое изумление. На что старик Граубин воскликнул горделиво: «Это я его убил!..»
* * *
Про Марка Соболя кто-то отозвался уважительно:
— Он хоть и старый был, но ухажеристый.
* * *
В Нижнесергинский книжный магазин, к удивлению односельчан Лени Тишкова, завезли книгу «Самоучитель стриптиза», внизу помельче — подзаголовок: «Стриптиз в домашних условиях». Новенькое, с иголочки, глянцевое издание. А рядом на полке — выцветшая от времени, пожелтевшая брошюра: «Грибы у дома».
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
