Пауза.
Фридрих ждет в нерешительности, потом осторожно, очень осторожно выходит из-за шторы, но тут же в страхе прячется обратно. Затем подходит к мужчине, нюхает водку, пробует на вкус.
Фридрих: Да это же… это же лауданум! Там же полно лауданума! Этот идиот решил меня усыпить, чтобы провести всю ночь в постели моей жены! Ха-ха-ха! Эй! Сударь! (Не переставая говорить, пытается разбудить незнакомца, но тот с упоением храпит. Фридрих осторожно переворачивает его на живот, обрывает шнур с сорванных штор и тщательно связывает его по рукам и ногам. Затем добавляет беспорядка в комнате, бьет, ломает вещи, разбрасывает бутылки, рвет на себе рубаху, мажет лицо сажей, лохматит волосы. Приобретя таким образом вид человека, участвовавшего в драке, снова ложится на диван и берется за книгу. Безмятежно.) Ну так на чем мы остановились?
В гостиной постепенно наступает вечер, темнеет. Фридрих по-прежнему лежит на диване, вокруг него — зажженные свечи. Вдруг снаружи доносятся быстрые шаги, в соседней комнате звучат возбужденные мужские и женские голоса.
Конрад (за сценой): Я уверен: еще немного — и мы его поймали бы!
Адель (за сценой): Говорю вам, это был тот самый странный человек на Ганноверской площади! У него глаза были налиты кровью и так и горели огнем! УЖЖЖЖЖАС! А на лацкане его пиджака висел кусочек кислой капусты!
Анаэ (за сценой): Меня лично беспокоит отсутствие Фридриха. Я нигде его не видела. Снимайте ружья и шляпы, господа!
Венцеслав (за сценой): Он, наверное, один поехал! Как настоящий охотник, Фридрих любит охотиться в одиночку!
Конрад (за сценой, насмешливо): Хм! Мы его все равно увидели бы. Должно быть, он прилег, как обычно, отдохнуть, листая свой конский справочник! Смею вас заверить, сударыня, ваш супруг — настоящий соня!
Корнелиус (за сценой, ворчливым тоном): И вы на это сетуете?
Конрад (за сценой, саркастически): Нет! Нет! Нет! Сегодня вечером, во всяком случае, я на это сетовать не буду! А что такое, барон? На что вы, собственно, намекаете?
Венцеслав (за сценой, сухо): Барон ни на что не намекает, дорогой кузен, а вот я могу вас заверить, что он из своего пистолета может с тридцати метров продырявить на лету пфенниг!
Конрад (за сценой): Ха-ха! Ну а мне что до этого?
Анаэ (за сценой, тоном рассерженной матери): Ну-ну! Довольно, дети! Замолчите вы наконец? (Зовет.) Фредди! Фридрих! (Затем входит в маленькую гостиную и застывает на месте, ошеломленная зрелищем.) Рог мне в бок!
На ее голос, толкаясь и суетясь, вбегают остальные и застывают, раскрыв рот от удивления. Фридрих растрепанный, в разорванной рубахе томно лежит на диване. Он весь покрыт синяками, но на лице его спокойная улыбка. С полминуты царит тишина. Все остолбенели.
Анаэ (подбегая к нему): Фридрих! Фридрих! Мой мышонок! Птенчик мой! Что с вами? Вы ранены? Скажите, что вы не ранены! А кто это на полу? И кто устроил тут такой погром?
Конрад (в бешенстве): Как это — мышонок?! «Мой мышонок»?! Что это за смехотворный, слащавый тон? Что это значит?
Корнелиус: Ничего особенного! Да помолчите вы хоть минуту, князь! Мышонок — это мой шурин! Да, он мышонок моей сестры Анаэ, которая за ним замужем!
Конрад (задыхаясь от бешенства): Что? Да по какому праву? И вообще, что вы называете мышонком?
Корнелиус: Я называю мышонком детеныша мыши! А вы?
Адель: Браво!
Молчание.
Браво! Да, я говорю браво своему мужу! А это что за скотина? Я говорю о человеке, что лежит на полу.
Венцеслав наклоняется.
Венцеслав: Это он?! Ну да, это же он! Анархист.
Все окружают тело.
Фридрих (улыбаясь): Да уж! Судя по его словам, это закоренелый анархист! Дорогая, прошу прощения за весь этот погром, но мы тут поспорили немного с этим господином… и в довольно резких тонах. А поскольку у слуг сегодня почему-то выходной…
Корнелиус и Венцеслав разглядывают пленника и присвистывают от удивления.
Венцеслав: Да он огромный! Посмотрите на эти ручищи! Как два окорока!
Корнелиус: У него же револьвер был, какой-то самодельный пугач, но стрелять он должен неплохо, можете мне поверить!
Фридрих (взвешивая на руке пистолет): И правда! Наш несколько оживленный спор помешал ему им воспользоваться в должной мере. Оставьте, Анаэ, оставьте, все в порядке!
Анаэ тем временем всего его ощупывает, задирает ему рубашку. Он отбивается.
Анаэ (приглаживая ему волосы): Мой бедный жеребеночек! Куда же вы днем-то подевались? И как вам удалось притащить сюда этого ужасного типа?
Фридрих: Он сам пришел! Представьте себе, я тоже забыл перчатки… то есть… это… шляпу! Я галопом помчался обратно, вы как раз отъезжали. Вернулся — никого! Ну, я и решил остаться дома и почитать спокойно.
Конрад (презрительно): Ах вы читали! Вы читали! «Почитать!» Вы читали, пока мы искали убийцу эрцгерцога, пока мы с вашей супругой, этой героической женщиной, рыскали по улицам столицы!
Фридрих: Вы, может, и рыскали, да только никого не нашли!
Анаэ: Но что же, что же наконец произошло? Он же мог убить вас!
Фридрих: Думаю, ему как раз этого и хотелось! Но после небольшой размолвки мне удалось его укротить. Я связал его и стал дожидаться вас. По правде говоря, он показался мне скорее сумасшедшим. Несет всякий вздор, ничего не помнит, он…
Корнелиус (в возбуждении): А как же это все произошло? Я имею в виду, с технической точки зрения? Как разворачивалась битва?
Адель: Вот вы какой! Конечно! Как только речь идет о драке, о крови, о насилии, так в вас просыпается интерес! Просто патологическая страсть к войне!
Анаэ: Рог тебе в бок, Адель! Но это же так интересно! (Обращаясь к Фридриху.) Так он явился сюда с оружием в руках? А как он вошел? Не через окно же?
Венцеслав (недоверчиво): И у тебя ничего не было? Ничего подходящего под рукой, Фридрих?
Фридрих (немного смутившись): Да нет же, честное слово! В общем, вошел он через… через дверь… клянусь, и обещал оторвать всем нам головы!
Адель: Ужас! Какой ужас! Оторвать… Но какой ужас!..
Анаэ: Послушайте, Адель! Дайте же мышонку договорить!
Конрад (посмеиваясь): Да-да! Я умираю от нетерпения!
