А Север все смотрел и смотрел на то, что когда-то было человеком. Может, простым рыбаком, а может, таким же человеком дороги, слишком поздно нашедшим себя. Или потерпевшим кораблекрушение моряком, так и не доплывшим до суши…
— Кто ты? — хрипло спросил он. — Как оказался здесь? Что убило тебя?..
«Жаль, что он не может ответить. Я так долго мог разговаривать только с лодкой и с самим собой.
Как хорошо было бы поговорить с человеком перед смертью… Рассказать ему о том, что со мной произошло. Как я сражался с акулой. И как ее победил. Как меня чуть не убил шторм… И про чайку. И про то, что теперь я смог бы жить по-настоящему, но уже не успею… Если бы я мог обо всем этом рассказать!.. Вот тогда умирать было бы легко».
Он тяжело вздохнул. Туман не рассеивался.
— Ты тоже не смог никому рассказать о своих последних днях, — после долгого молчания сказал Север. — Жаль. Наверняка твой рассказ был бы интересным… И печальным. Я бы его послушал и погрустил бы вместе с тобой. Но ты меня сильно опередил. Знаешь, одиночество — хороший учитель, но очень плохой исповедник. Умирать в одиночестве и безвестности не очень-то приятно… Хотя зачем я тебе это говорю. Ты все знаешь лучше меня.
Север опустил голову. Больше всего ему хотелось услышать сейчас человеческий голос. И чтобы ему сказали что-нибудь хорошее. Простые добрые слова. Или хотя бы «прощай».
«Жена и сын так и не узнают, что со мной случилось. Правда, особенно меня это почему-то не огорчает. Все это слишком далеко. Дом, семья, прошлая жизнь. Расстояние до этого уже не измерить ни милями, ни днями. Кажется, что прошла вечность».
— А у тебя была семья? — Он посмотрел на скелет. — Наверное, была… Человеку нельзя одному. Брать можно только до поры до времени. Рано или поздно нужно начинать отдавать. Если ты не совсем пустышка. Я успел отдать немного… Да и отдавать, собственно, было нечего. Что у меня было, кроме лени, сомнений и глупых мечтаний?.. А сейчас поздно. Я не успею никому ничего отдать.
В горле у него пересохло. Разговаривать было тяжело, но еще хуже было молчать и слушать, как плещутся между лодками волны. Север поднес ко рту флягу. В рот упало лишь несколько капель.
— Ну, вот и все, — сказал он. — Теперь уже совсем скоро… Тебе было страшно умирать? Самую малость, да? Больше сожаления, что не успел пожить так, как научился жить здесь. Но все-таки научился. Пожалуй, один миг полного прозрения стоит десятков лет жизни вслепую. Если бы только было не так больно…
Он уже сам не понимал, с кем разговаривает. Мысли путались. Опять начала кровоточить рука. Ног он больше не чувствовал.
— Знаешь, что я вынес из всего этого? То, что я и есть целый мир. Тот незнакомец был прав. Это знание стоит того, чтобы ради него побороться. И действительно, получить его можно лишь через большие испытания… Или большую любовь. Правда, с этим мне не повезло. Но и то и другое требует мужества. Принять свою жизнь и не бежать от борьбы — вот, что для этого нужно. Это я знаю точно. Малодушному не место в этом мире силы.
Он замолчал. Долго лежал, глядя в туман и собирая остатки сил. Раз он потерял сознание, но совсем ненадолго. Когда он очнулся, лодка со скелетом по-прежнему покачивалась рядом.
— Пора прощаться. Я могу умереть в любую минуту. Не хотелось бы уйти не простившись, — снова заговорил он. — Извини, но я ничего не могу сделать для тебя. Рассказать о тебе людям не успею. Я бы привел в порядок твою лодку, но на это у меня нет сил. Поэтому просто скажу тебе — прощай. Кем бы ты ни был, пусть море будет ласково с тобой. Ты проиграл свою битву. Но это неважно. Главное — ты вступил в нее. А значит, заслужил, чтобы мир был добр к тебе. Прощай!
Север несильно толкнул лодку. Он смотрел, как она тает в тумане, пока сознание не покинуло его.
* * *
И снова сияющее солнце превращало море в расплавленное золото. И снова пронзительно-синее небо равнодушно смотрело на человека. И снова он чувствовал мягкое покачивание лодки, медленно плывущей на восток.
Север успел еще раз увидеть этот мир. Он больше не чувствовал ни боли, ни жажды, ни голода. Только холод, который постепенно поднимался все выше и выше, от ног к груди. На душе было спокойно. Все сомнения, страхи, сожаления ушли, не оставив и следа горечи. Он лежал, не думая ни о чем и наслаждаясь непривычной внутренней Тишиной, которая словно была крошечным кусочком той большой тишины, окружавшей его.
Лишь крики птиц время от времени нарушали тишину. Птицы?!
«Рыбак говорил, что птицы — это верный признак близкой земли… Неужели?» — промелькнуло в голове человека.
Север попытался сесть. Тело не слушалось. Лишь после пятой попытки у него получилось немного приподняться, и он смог посмотреть вперед. Перед глазами все плыло, но он все-таки смог увидеть огромное ослепительно белое облако, которое висело на одном месте, словно было привязано к горизонту. Другие облачка, поменьше, неторопливо проплывали над ним дальше на восток. Север знал, что облака так зависают только над сушей. Он смотрел и боялся поверить своим глазам.
Прошло несколько часов, прежде чем он увидел тонкую темную полоску земли. Все это время он лежал, глядя вперед, не меняя позы и боясь моргнуть. Ему казалось, что стоит на мгновение прикрыть глаза, и облако исчезнет. Он снова окажется затерянным в море, без всякой надежды почувствовать перед смертью под ногами твердь.
И когда появилась черная ниточка суши, Север заплакал. Он плакал беззвучно. Без всхлипов и сдавленных рыданий. Слезы просто катились из его глаз по обожженным, обветренным щекам. В этих слезах не было горечи. В них была радость. Радость, которую испытываешь, встречая давно забытого, но когда-то самого близкого друга.
«Я все-таки увидел ее… — подумал он. — Увидел, несмотря ни на что. Я счастливый человек. У каждого должна быть земля, к которой он стремится. Стремится, преодолевая сопротивление этого мира, преодолевая самого себя. И если ты прошел свой путь честно и самоотверженно, достаточно просто увидеть свою цель вдалеке. Это будет достойной наградой».
— Ну вот, лодка. Значит, мы все с тобой делали правильно. И не наша с тобой вина, что мы так задержались в пути, — он говорил совсем тихо, сам едва слыша свои слова. Но он знал, что лодка услышит его. — Ты доплывешь и без меня. Если тебя найдут, ты расскажешь, что я не сдался и не отступил. На твоих бортах следы акульих зубов и ударов огромных волн. Знающим людям все будет ясно без слов. А тем, кто ничего не смыслит в битвах, и долгого рассказа будет недостаточно. Они все равно не поймут, что такое мужество. Для них это пустой звук. Для них. Но не для нас с тобой, правда, лодка?
Он замолчал, глядя на приближающиеся скалы. Издалека они выглядели совершенно безобидно, но Север ясно представил себе, какими суровыми и неприступными они будут вблизи. Он почти видел, как волны с грохотом штурмуют эту твердыню и бессильно разбиваются на миллионы прозрачных осколков. Как кипит вода, накатываясь на каменистый берег… Но это его не пугало. Он любил эту Землю. Любил так, как только можно любить свою цель.
