– Сюда, сюда, милорды! Милости просим, прекрасные леди!
Мы видим хвостатые флаги на шестах, шатры, кибитки, помосты,платим по четыре доллара с носа и оказываемся в елизаветинской Англии XVI века,среди шекспировских персонажей.
Собственно говоря, это все тот же южнокалифорнийский«бьютифул пипл», но может возникнуть и странная аберрация зрения, можно ведьпредположить и обратное: странные, мол, фантазии приходят в голову базарномулондонскому люду – иные обнажают торсы, иные бесстыдно показывают голые ноги…Отелло в джинсах… Гамлет в шортах, Шейлок в гавайской рубахе… а некоторыеОфелии и Дездемоны обнажены самым колдовским образом, эти-то, уж конечно,ведьмы и им место на костре!..
Мы, профессора Уортс и Аксенов, тоже ведь не хуже других:башмаки связываем шнурками и перекидываем через плечо, рубашки превращаются впояса, с помощью папье-маше увеличиваем себе носы, у Дина на макушке каперскаяклеенчатая шляпа (ведь он у нас истинный WASP – White Anglo-Saxon Protestant –«белые англосаксы-протестанты», потомки первых поселенцев из Новой Англии), я(восточный человек) в чалме. Словом, сливаемся с ренессансной толпой.
Здесь и там на помостах, на вытоптанной земле и на телегахдают представления труппы бродячих актеров, музыканты, фокусники, жонглеры,канатоходцы. На сцене «Друри-крик» заезжие бродяги из Италии, труппаКомедия-дель-арте. В ста ярдах от них партнер Уилла Шекспира и его тезка УиллКемп представляет почтеннейшей публике труппу «Глобуса». Астрологи в острыхколпаках, ученые люди сидят под зонтиками. Шумят дубы…
Весьма занятно, между прочим, выглядит в этой толпе господинв костюме и галстуке, регистратор избирателей на будущие выборы взаконодательное собрание штата Калифорния, но на него почему-то никто необращает внимания.
Итак, шумят дубы своей резной листвой, эдакая прелестнаякипень под тихоокеанским – пардон, пардон, конечно же, не подтихоокеанским! – под атлантическим бризом, под ветром с древней морскойдороги – Ла-Манша.
Под дубом в пестрой игре теней сидит таинственная арфистка,весьма тонкая, в черном со звездами, волосы распущены на всю узкую спину, наузком носике огромные кристаллические очки, преломляющие свет. Мыостанавливаемся, внимаем чудесным звукам. Арфистка поет:
– Вы два джентльмена с картонными носами и с башмакамина плечах, не думайте, что вы не замечены. За вами следят попугай, макака,осел, элефант и арфистка.
Она оставляет свою арфу на произвол судьбы и со смехомбросается к нам. Милейшая Калифорнийка!
Разумеется, с ее появлением началась вторая часть нашейренессансной фиесты: беспорядочные знакомства, chain-smoking, турецкий кофе,французские сливки, цыганские пляски, американские штучки… Вскоре образоваласьу нас компания: астроном из Непала, повар из Норвегии, студент из Мехико-сити,художница с Восточного берега, медсестра из Канады и просто девушка из Польши.
Ярмарочное кружение занесло нас наконец к славянским шатрам.Облепили русский к ъ о б а к, который предлагал милордам и миледи софт-дринкквас и царские п и р О ж к и.
Неподалеку уж второй час без остановки плясал таборбалканских цыган под командой черноокой Магдалены. Черноокая выскочила к нам изкруга. Все как полагается: косы, мониста, серьги, босые ноги, вулканическийнрав… Ура! Восторг всей компании!
Тут вдруг запели серебряные трубы, забухали барабаны, зычныеголоса возопили:
– Make way for Her Majesty[18]!
Появилась процессия. Шотландские волынщики в клетчатыхкилтах, гиганты, карлики, шуты, палачи в черных мешках с дырками для глаз и сжуткими топорами, вельможи, стража с алебардами и наконец четыре телохранителяпронесли на плечах кресло, в котором восседала сама Глориана – Елизавета I.
Точнейшая, между прочим, копия, чудеснейшая! Напудренныещечки, а поверх пудры пятна румян, длинноватый носик, маловатые глазки, высокийкружевной ворот. Все было чрезвычайно естественно, вплоть до того, что ЕеВеличество чуть не свалилось с носилок, приветствуя толпу, ибо была слегка, какговорится, вдребодан.
Потом началась третья часть нашей ренессансной фиесты, тоесть разъезд. Компания наша самым непринужденным образом все увеличивалась,расставаться, конечно, никто не хотел, и когда автомобили прибыли из долиныАгура на тихую Транквилло-драйв, оказалось, что нас человек тридцать пять –сорок.
Гости заполнили дом. Что за дом? Точно никто не знает,сейчас выйдет хозяйка, может быть, объяснит. Кто хозяйка? Неважно. Дом, вовсяком случае, был большой, с двумя бассейнами, с тремя автомобилями, счетырьмя телевизорами, с кондиционерами, рефрижераторами и прочей автоматическойдребеденью, плюс с коврами. Вышла хозяйка, та самая цыганка Магдалена,по-прежнему босая, но уже в джинсах и маечке. Появился и муж в очках. Хозяйкакак хозяйка – профессор французской литературы. Муж как муж – атомный физик…
Я рассказал об этом дне довольно подробно, как понимаетчитатель, не только для того, чтобы его позабавить, но и для того, чтобышурануть кочергой беллетристики по уголькам проблемы. Проблема наша – да-да –не затухает. Ведь без проблемы же нам же никак нельзя же. Что за очерки без проблемы?Без проблем писать очерки – неприлично. Кроме того, практика показала, чточитатель просто устает от беспроблемности.
Какая же проблема? А вот какая: ярмарка эта подренессансными дубами, праздник без электричества, без звукоусилителей имагнитофонов и даже без охладительных систем, без кока-колы (!) – эта ярмаркапоказалась мне при всей ее прелести, юморе и куртуазности каким-то подобиембунта.
Конечно, в Америке из поколения в поколение передаетсяностальгия по матушке Европе, и где только возможно американцы строят«маленькие Англии» – и в Диснейленде, и возле трапов «Куин Мэри», – атакже маленькие Италии, Германии, России… Но тут было нечто другое.
Renessance Pleasure Fair показалась мне каким-то подобиемпрорыва, стихийного бегства из той обыденщины, которую называют по-разному – то«американский образ жизни», то «жизненный стандарт», а критически мыслящиеинтеллектуалы произносят в таких случаях очень модное слово «тоталитаризм».
Говоря «тоталитаризм», американские интеллектуалы имеют ввиду некое устрашающее будущее технотронное бездуховное общество, подобное,вероятно, тому, что изображено в романе Р.Брэдбери «451 по Фаренгейту». Приметыэтого общества видятся им повсюду, порой, как мне показалось, они даже снекоторой долей мазохизма выискивают эти приметы. Впрочем, ведь говорят жепорой, что некоторая доля мазохизма присуща всякой развитой интеллигенции.
Иностранцу, однако, иногда кажется странным смешение понятий«стандарт» и «тоталитаризм». Вот примеры.
