— Я не заставлял Эсме… — возразил Чарли.
— Позавчера, Чарли, — повторил Реймонд. — Понимаешь? Эсме тренировалась и готовилась всю свою жизнь. Ты не вправе принимать такие решения. Их вправе принимать она.
— Но…
— Кроме того, — продолжал Реймонд, не слушая Чарли, — ты все равно его упустил.
Чарли мрачно сдвинул брови.
— Ты его упустил, — повторил Реймонд. — Да или нет?
— Хорошо! — рявкнул Чарли. — Ладно! Да, я его упустил! — Он немного помолчал. — Я погнался за ним по крышам. — Он обернулся к Джеку — Ты бы меня видел, старик! Это было что-то!
Джек промолчал.
— А потом он вдруг исчез, — продолжал Чарли. — Мы в тот момент уже были недалеко от театра. И тут…
У него сорвался голос.
— Тут тебя догнала Эсме, — сказал Реймонд.
— Верно, — подтвердил Чарли.
Реймонд заглянул внутрь голубятни. Почти целую минуту он наблюдал за ее воркующими обитателями. Затем, видимо удовлетворенный тем, что увидел, он опустил ведро и поставил его рядом с собой.
— Позволь задать тебе еще один вопрос, — устало сказал он.
Чарли молча смотрел на него.
— Если бы Эсме не решила…
— Реймонд, — негромко произнесла Эсме, стоявшая около двери, — тебе не кажется, что…
— Нет, лепесточек, это очень важно, — сказал Реймонд. — Он, конечно, новичок, спору нет, но он должен понять, что поставлено на карту. — Великан снова посмотрел на Чарли. — Если бы Эсме не решила вернуться к Джессике, ты как думаешь, что бы тогда произошло?
Чарли нахмурился, но не ответил.
— Сказать тебе? — спросил Реймонд. — Твой друг, — он указал на Джека, не глядя на него, — был бы мертв. И виноват в этом был бы ты, точно так же, как ты виноват в смерти Джессики. — Реймонд не сводил глаз с Чарли. — Ну, что ты на это скажешь? А?
Джек смотрел на друга. Чарли сильно сжал губы, и они превратились в тонкую белую линию. Но когда он заговорил, его голос зазвучал спокойно.
— Слушайте, — сказал он, — если вы этого не заметили, то этого вашего демона, из-за которого было столько шума, больше нет. Я убил его. — Он помедлил. — И мне очень жаль, что так вышло с вашей, как ее там… Джессикой. Но теперь-то мы точно знаем: то, что случилось с ней, больше ни с кем не случится, никогда, ибо все кончено. И я победил.
Реймонд молчал.
— Я главный, — сказал Чарли и обвел крышу горделивым взглядом. — Я командую, — добавил он для пущей важности и пожал плечами. — Что еще?
Последовала еще одна долгая пауза, и нарушил ее звонок мобильного телефона Чарли.
Чарли раздраженно втянул воздух через стиснутые зубы, взглянул на дисплей и негромко выругался.
— Ты лучше беги домой к мамочке, сынок, — спокойно сказал Реймонд. — Поздновато уже.
Сначала Чарли ошарашенно взглянул на Реймонда. Потом топнул ногой.
— Поверить не могу! — выкрикнул он. — Что с вами такое?
Никто ему не ответил.
— Ладно, Джек, мы уходим, — сказал Чарли, повернулся и размашисто зашагал к двери.
Он взмахнул рукой — дверь распахнулась перед ним, крутанулась на петлях и сильно ударилась в стену.
Джек поспешил за другом, но перед тем, как уйти с крыши, быстро оглянулся. Эсме и Реймонд стояли совершенно неподвижно по обе стороны от голубятни. Но вот дверь за мальчиками захлопнулась.
— Ну, — сказал Реймонд после небольшой паузы, — что думаешь?
— Пойду возьму краски, — сказала Эсме и направилась к двери, не глядя на Реймонда.
Реймонд пошел за дочерью. Они миновали кладовую и арсенал. Затем, когда Эсме свернула налево и направилась к себе, Реймонд вошел в комнату с бабочками. Подошел к длинному столу и сел. Вернулась Эсме. В одной руке она держала заляпанный красками поднос, на котором стояла маленькая банка с водой и лежала большая палитра с красками множества цветов. Но большинство красок представляли собой различные оттенки синего. В другой руке Эсме держала несколько тонких кисточек с красными рукоятками. Реймонд сидел, задумчиво почесывая бороду. Эсме, не глядя на него, прошла мимо длинного стола в дальний темный угол комнаты — к тому месту, где рисунки заканчивались. Она остановилась, закрыла глаза и, оторвавшись от пола, плавно взлетела к высокому полотку.
Ее пышные черные волосы были, по обыкновению, стянуты в тугой пучок, а на плечи она набросила шарф из какой-то тонкой ткани, чтобы не забрызгаться. Эсме устроилась параллельно потолку и поставила поднос себе на живот. Выбрала кисточку, окунула ее в воду, нашла на палитре густую черную гуашь, которой она всегда рисовала контуры бабочек. Добившись нужной консистенции краски, она приступила к работе.
Все это время Реймонд молчал. Эсме старательно рисовала. Он ждал.
Наконец Эсме сказала:
— Я не знаю.
Реймонд молчал и ждал.
— Всю мою жизнь… — сказала Эсме, твердой рукой обводя тонкой кистью контур бабочки.
Только тогда, когда она добилась удовлетворительного результата, она опустила голову и посмотрела на сидящего за столом отца.
— Ведь ты понимаешь?
— Гм, — отозвался Реймонд.
— Я не думаю… — начала Эсме, не договорила, нахмурилась и поправила себя: — Я не думала, что у меня будет такое чувство, когда он умрет.
Реймонд запрокинул голову и посмотрел на дочь.
— Какое чувство? — спросил он.
— Никакое, — сказала Эсме.
Реймонд терпеливо ждал.
Эсме опустила первую кисточку в воду и выбрала другую. Сдвинув брови, она начала густо накладывать краску внутри контуров бабочки.
— Может быть, все это время мы ошибались, считая, будто Скорджа нельзя убить, — сказала она. — Возможно, Чарли и правда настолько силен. То есть… Скордж ведь действительно погиб — по крайней мере, все выглядело именно так. Я видела, как он умирает, я слышала, как он вопил. Но я… — Она вздохнула и покачала головой. — Я должна была что-то почувствовать. Не то чтобы… радость или еще что-то в этом роде. Знаю, ничего такого я не ожидала. Но хоть что-то я должна была почувствовать, правда?
Она опять опустила голову и посмотрела на отца.
— Гм, — снова отозвался он.
Эсме вернулась взглядом к бабочке и ошеломленно заморгала. На месте ее рисунка красовалась большая темная клякса в форме бабочки, и сквозь краску совершенно не просвечивала побелка. То, что она собиралась сказать отцу, распирало ее грудь, рвалось наружу. Эсме сдалась, отвела взгляд от своего странно преобразившегося рисунка и снова посмотрела на Реймонда.
— Я просто не могу поверить, что он мертв, — сказала она и стала ждать.
