— Джоанна, я...
Он не видел, что в левой руке она держит хлыст. Сейчас она лениво взмахнула им. Черная змея со свистом мелькнула возле самой его щеки.
— Пока этого достаточно, звеньевой. Мы восстановим должную дисциплину. Обращайтесь ко мне только по моему приказу. Мы должны уважать Черную Ленту. Кочевник проинструктирует вас относительно починки вашего робота. Он очень толковый техник. Затем мы отправимся дальше.
Эйден свирепо смотрел на нее, пока она звала Кочевника обратно. Джоанна надменно повернулась к нему спиной, и ему ничего не хотелось более, чем прыгнуть на нее сзади, схватить за горло и сломать шею, — точно так же, как он это сделал с Бастом. Но нет, даже если Черная Лента и обычаи Клана не сдерживали бы его, — он знал — не так-то просто будет победить Джоанну.
Кочевник осмотрел поврежденную «ногу» «Разрушителя». Следуя инструкциям техника, Эйден снял несколько обожженных частей с длинной полосы брони, в которую попала Джоанна. Потом, опять по указанию Кочевника, скрутил вместе пару проводов и что-то переключил на микропроцессорном пульте. После чего техник объявил, что «нога» робота вновь действует.
— В общем тяп-ляп, но должна работать, — пояснил Кочевник. — Чем-то напоминает извлечение колючки из лапы льва.
— Есть земная легенда...
— Я ее тоже слышал.
Так как Кочевник сам не мог взобраться в «Вурдалак» Джоанны, она залезла в кабину, посадив техника на плечи. Эйден в молчании наблюдал, как они туда поднимаются, затем отправился в собственную машину.
— Командир звена Хорхе, вы должны дать мне координаты вероятного местонахождения оставшихся в живых воинов тринария. Говорите.
Ровным голосом Эйден сообщил Джоанне требуемую информацию.
— Я не знаю имен ваших подчиненных, — сказала она затем, — и не нуждаюсь в этом, потому что все они, без сомнения, грязные «вольняги». Как и вы сами.
Джоанна принадлежала к тем немногочисленным людям, которые знали истинное генетическое происхождение Эйдена, так что ее оскорбление было тщательно рассчитано. Волны давно забытой, но глубокой обиды вскипели теперь в Эйдене. Хотя он не видел Джоанну несколько лет, его ненависть к ней осталась все такой же сильной. Как будто все эти годы в душе его тлел невидимый огонь. Он теперь знает, кто будет его противником в Кругу Равных, когда кончится срок ношения Черной Ленты. Если, конечно, Каэль Першоу когда-нибудь восстановит Круг.
— Командир, один из ваших воинов пойдет впереди, расчищая путь. Я последую за ним, затем вы, затем еще два робота. Воут? Отвечайте.
Эйдену показалось, что он вернулся назад на Железную Твердыню, где должен был повиноваться Джоанне как своему офицеру-инструктору.
— Ут, капитан. Жеребец, вы пойдете впереди.
— Да, командир.
Эйден наблюдал на экране монитора, как Жеребец обходит Джоанну. Вдруг по каналу их собственной связи послышался мягкий голос:
— Хорхе, что здесь происходит? Эта надменная сука отдает тебе приказы, как...
— Она выше меня по званию.
— Но ведь она никогда раньше не бывала на Глории. Любой офицер со здравым смыслом усту...
— Она выше меня по званию.
— Ты капитулируешь слишком быстро. Это не похоже на тебя. Что-то с тобой не то. Дело, что ли, в Черной Ленте? Я прав?
— Выполняй задание, Жеребец.
— Я не слышал, чтобы Черная Лента превращала того, кто ее носит, в труса.
Эйдену очень хотелось накричать на Жеребца, но он сдержался.
— Делай, что тебе приказано!
Жеребец что-то проворчал, но возглавил звено, вновь состоявшее, правда временно, из пяти роботов. Путь лежал с открытого места в заросли, казавшиеся темнее и опаснее всего, что воины видели до сих пор.
11
В какое бы подразделение ни назначили Джоанну, она сразу же начинала пользоваться дурной славой за свое холодное безразличие по отношению к другим воинам. Ни катастрофа, ни трагедия, ни гибель друга не могли поколебать ее хладнокровия и надменности: она словно была окружена стеной из камня и льда. Но, однако, эта стена легко пропускала наружу гнев и даже ярость. Вырвавшись на свободу, они обрушивались на подчиненных при малейших проявлениях глупости или некомпетентности. Такие вспышки — они случались очень часто — тормозили ее продвижение вверх по служебной лестнице, а некоторая стратегическая беззаботность привела к неудачам во множестве попыток завоевать Родовое Имя.
Теперь, когда она со звеном Эйдена шла через глорианские джунгли, то и дело натыкаясь на обломки шаттла, ее знаменитое безразличие подверглось суровому испытанию. Она видела машины настолько изувеченные, что их ни при каких обстоятельствах не удастся исправить для теперешней борьбы с Кланом Волка. Она видела своих воинов, лежащих мертвыми среди обломков машин; другие были едва способны отдавать честь. Она видела лужи и ручейки крови, а местами казалось, будто выпала кровавая роса. Этого было достаточно, чтобы вызвать слезы или по крайней мере вздох сожаления даже у воинов Клана. Она слышала по линии связи тяжелое и неровное дыхание воинов звена Эйдена, ставшего теперь ее звеном. Разумеется, все они были вонючими «вольнягами» и не могли сдерживаться как следовало. Впрочем, даже у Джоанны возникло какое-то щемящее чувство, но ни единым словом или вздохом она не выразила его. Впрочем, «чувство» — это слишком мягко сказано. Скорее уж, бессильный гнев из-за бессмысленных потерь, в данный момент, к сожалению, невосполнимых. Совсем недавно под ее командой был целый тринарий, а теперь вместо него — по крайней мере временно — звено убогих вольнорожденных да всего лишь несколько кое-как способных двигаться роботов из бывшего тринария. Они, конечно, не знали дороги, и теперь их вело ее звено. «Ведет моя звезда», — Джоанна чуть не улыбнулась от мысли об этом старинном выражении, которое, кажется, употреблялось еще в древние времена земной истории. В деревнях ей случайно приходилось слышать, как люди говорят: «Пусть ведет тебя твоя счастливая звезда». В деревнях вообще можно услышать много глупых, бесполезных изречений. Вольнорожденные находили жизненную поддержку в самых дурацких афоризмах и пословицах. Воины в этом не нуждались. Для воинов Клана существовали только ценности, которых каждый достигает лично. Например, успешно пройденное Испытание, победа в битве, завоевание Родового Имени, внесение генетического наследия в священный генный пул... Не было никакой нужды следовать путеводной звезде, или находить поддержку в вере, или надеяться на счастливую судьбу, как делали в низших кастах. Воин верил в самого себя и сам строил свою судьбу.
В любом случае, в ее подразделении теперь было девять машин, которые вела она сама, четыре воина Эйдена и четверо оставшихся от тринария. Остальные выжившие — техники и воины с разбитых машин — тоже втиснулись в кабины роботов, чтобы попасть на станцию, где они могли оказаться полезными как резерв и обслуживающий персонал.
