На всякий случай Витт отошёл подальше от скал и тут же заметил неширокую расщелину. Вероятно, что зверь скрылся именно там. Осторожно ступая, профессор заглянул в проход между скалами.
Расщелина оказалась не длинной, только вход в неё был достаточно узок для человека, а далее она расширялась. Однако расщелина полностью просматривалась, а бородавочник исчез! Возможно, Витт махнул бы рукой на африканскую дикую свинью, повернулся и пошёл бы дальше, но его внимание привлёк необычный камень с совершенно плоской круглой верхушкой, лежавший метрах в двух от входа. Сам камень был поразительно чист, хотя дождевые воды намыли высокий глинистый валик у его края, и на этой глине отчётливо виднелись свежие следы копыт.
Витт с трудом протиснулся в расщелину, обошёл камень, не столько думая, что бородавочник скрылся за ним, сколько просто для очистки совести. Совершенно непроизвольно, чтобы не обходить камень снова, Витт постарался перешагнуть его, наступив на круглый участок в центре – и оказался в зале музея Дворца в одной из ниш в стене.
То есть профессор, конечно, не мог знать, что это был музей именно во Дворце, но по описанию и, самое главное, по дальнейшему развитию событий, Богдан понял, что немец, возможно, почти повторил путь, которым и сам он попал на этот остров.
Витт двинулся по залам, экспонаты которых у него как у зоолога, естественно, вызывали дикий восторг, гадая, где же очутился. Но это так и осталось загадкой, мучившей профессора всю оставшуюся жизнь. Обследовать дворец в той степени, в какой с этим уникальным сооружением познакомился Богдан, Витт не успел, хотя, судя по записям, стремление попасть туда снова стало целью его жизни.
Вскоре профессор вышел к пустому постаменту и совершил ту же ошибку, какую много позже допустил молодой русский: взошёл на «пьедестал». Результатом явилось попадание на тот самый остров, где уже побывал и Богдан.
Богдан отметил очень подробные рассуждения немца относительно режима срабатывания точки перехода. Витт в своём повествовании употреблял словосочетание «die Eingangsraumtuџr», что Богдан перевёл как «дверь через пространство».
Он примерно так же, как и Богдан, сразу по прибытии на остров пытался вновь вставать на точку перехода, но «дверь» не открывалась. Обойдя местность по берегу и убедившись, что находится именно на острове, профессор решил обследовать его центральную часть, но перед тем как расположиться на отдых, снова вступил на точку перехода.
Богдан грустно покачал головой: люди редко бывают оригинальны и очень часто совершают одинаковые ошибки. Вполне очевидно, тот, кто устроил эту систему последовательного переноса, хорошо просчитал среднестатистические действия попадающих в подобную ситуацию. Человек тут же снова встанет на точку перехода, и она не включится – ни сейчас, ни несколькими минутами позже. Тогда новый Робинзон отправится обследовать местность, поймёт, что попал на остров и, скорее всего, вернётся к началу пути. Тут сто против одного, что он ещё раз произвольно или непроизвольно встанет на постамент – а точка уже готова к переносу.
Под продолжающийся шум ливня, Богдан задумался. Довольно извращённые шуточки получаются. Вполне возможно, что было рассчитано именно на то, что незадачливый путешественник встанет повторно на точку перехода, оставив в стороне какие-то из своих вещей. Ведь оставил же Богдан дубину, на вырезание которой потратил некоторую долю драгоценной энергии аккумулятора полевого ножа. То, что он не потерял чего-то большего, а профессор Витт встал на камень вместе со своим рюкзаком, было просто счастливыми случайностями.
Хотя, поразмыслив, Богдан пришёл к выводу, что, вполне возможно, это своего рода «тест на дурака»: не проверяй работу точки перехода, оставив снаряжение, без которого не выживешь. И вот если посмотреть на произошедшее именно под таким углом, то можно считать, что и он, и профессор с испытанием первого этапа справились успешно. Богдан не слишком весело усмехнулся и продолжил чтение.
И то, что он узнал далее, его крайне огорчило. Профессор Витт, потратив более трёх лет, облазил вдоль и поперёк весь остров, имевший вытянутую форму и размеры примерно двадцать два на одиннадцать километров, но не обнаружил ничего похожего на другую точку перехода.
Более того, профессор провёл массу времени на проверку возможного ритма работы точки, располагавшейся напротив пещеры, но и тут его (и Богдана, читавшего эти строки!) ждало разочарование. Судя по всему, данная «дверь через пространство» вела только в одну сторону, а именно на этот остров, но с него уже никуда не открывалась.
Очень много времени профессор уделял описанию странного вида горизонта. Витт не получил той информации о форме планеты, которая имелась у Богдана, а посему мог только гадать, что же случилось с перспективой. Он приводил множество рассуждений относительно того, как такое происходит, и пришёл к выводу, что планета, на которой он оказался, либо имеет колоссальные по сравнению с Землёй размеры, либо она плоская. В настолько огромный размер планеты профессор поверить не мог: как образованный человек своего времени он понимал, что в подобном случае сила тяжести была бы совсем иной, чем на Земле. Не мог Витт поверить и в плоскую планету – и мучился сомнениями, которые унёс с собой в могилу.
Ценным предупреждением явилось упоминание, что на острове обитают хищники – пантеры и львы. В море профессор наблюдал крупных животных, напоминавших морских змеев и больших акул. В любом случае Витт решил строить нечто вроде плота, чтобы перебраться на другие острова, которые располагались в пределах видимости, и искать возможные «двери» там. Помешало этому трагическое событие – нападение льва. Несмотря на это, умирающий немец сумел сделать запись для того, кто, возможно, последует за ним: на последней заполненной странице, на дате «6/XII-1939» среди бурых пятен прыгали неровные строчки.
«Скорее всего, я не выживу, – писал Петер Хельмут Витт. – У меня порваны крупные сосуды и сухожилия на левой руке, повреждена правая, имеются большие раны на груди и спине. Я застрелил льва из револьвера, но сам еле добрался до своего убежища. Хочу сразу предупредить тех, кто может попасть в ту же ловушку, что и я: выбраться с этого острова возможно только по воде. Ни на что иное времени не тратьте!
Постараюсь немного отдохнуть. Увы, не могу сделать повязку на спине».
Ещё ниже стояла последняя, уже без даты запись, сделанная совсем слабой рукой: «Воля Господа – не повезло…»
Богдан закрыл тетрадь и долго сидел, водя пальцами по шелушащейся клеёнке обложки, слушая постепенно замирающий шум дождя, потрескивание сучьев в очаге и иногда посматривая на останки профессора Витта.
Что он узнал нового? Что этот остров тоже достаточно большой, что на нём нет других точек перехода и есть хищники, которые могут тебя задрать. Кроме того, профессор нашёл дедае, которые, естественно, описывал с совершеннейшим восторгом.
«Значит, как бы то ни было, довольно разнообразной пищей я обеспечен, – подумал Богдан, – если, конечно, не дам сделать пищей себя».
В тетрадях пунктуального немца оказалась точная карта острова, где профессор нашёл своё последнее пристанище. Остров был довольно большой, и Богдан стал пытаться идентифицировать его по карте. Соотнося «географию» торца с формой двух островов, о которых у него уже имелась достаточно точная информация, Богдан прикинул, что рядом, похоже, должен располагаться остров, где была точка перехода на грань Европы. Если он сумеет туда добраться, то попадёт в местность, отстоящую всего километров на двести от точки перехода, ведущей с грани Европы во дворец. Так что если остров Витта – это именно тот остров, на который он думает, всего-то следует доплыть до одного из соседних островов.
