3. Дневник Шикуджо
Было бы так мило, если бы он прислал мне стихотворение, в котором извинился бы за то, что потревожил мой покой. Мне было бы приятно знать, что он думал обо мне после того, как я ушла.
Конечно, пока все не забудется, он должен быть более нежным и обходительным. Он должен понимать, что я говорила все это не из чувства противоречия, а из-за моей любви к нему и моего страха. Я не хотела его обидеть, но эти лисы, они все портят.
Конфликт всегда нежелателен. Его следует избегать, даже ценою честности.
4. Дневник Кицунэ
Я вошла в нору. Брата нигде не было видно. Мать вернулась — она лежала в зарослях рододендрона. Она проигнорировала меня — все ее внимание было занято гусеницей, которая висела как раз перед ее носом. Я думаю, что она надеялась, что я тоже ее не замечу. Это была моя Мать: возможно, она забыла про мою течку. А может, она и правда видела только насекомое.
Дедушка подошел ко мне и понюхал меня сзади. Я вздрогнула, когда его нос коснулся разорванной плоти.
— Это не то, чего я хотела, — всхлипнула я. — Я хочу…
— Поцелуев. Нежных слов. Любви. Человеческих штучек. — Он провел носом по моему боку. — Я знаю.
— Но…
— Ты думаешь, ты первая лиса, которая влюбилась в мужчину? — сказал он быстро. — Это так же обычно, как стоячая вода. Их сказки полны подобных случаев. Ты не первая. И ты не последняя. Мы слишком впечатлительны: достаточно мудрые для того, чтобы что-то увидеть, недостаточно глупые, чтобы поверить, что это не то, чем оно кажется.
— Но это было так красиво…
— Красиво! — фыркнул он. — Даже у людей все не так, как может показаться на первый взгляд. Мы видим только их оболочку, но мы не можем заглянуть им в душу. Внутри у них боль, одиночество. И даже у них течка — это течка, и им необходимо удовлетворять свои потребности.
И он взобрался на меня. Мы были животными, а это то, что делают животные. Он был главой нашей семьи. Возможно, моим дедушкой, возможно — моим отцом, но, что самое главное — он был самцом, а я, несмотря на свою рану, была течной и голодной.
Моя течка, мои спаривания с Братом и Дедушкой не имели последствий. У меня не было детенышей.
5. Дневник Шикуджо
Кажется, что дождь не прекратится никогда. Дождь шел во время праздника Сладкого флага, поэтому нам пришлось ограничиться торжеством внутри дома: мы повесили целебные шары, специально окрашенные бело-зеленые завесы и украсили волосы цветками ириса. Листьями ириса также были украшены крыши домов, я знаю это со слов прислуги — сама я не выходила из своих комнат. Сейчас, когда дождь немного стих, я вижу фиолетовые, желтые и белые пятна у озера — наверное, это цветы ириса. Я думаю, они очень красивые.
Я сидела с Онагой в своих комнатах, углубившись в чтение письма моей матери. Ее иероглифы всегда было трудно разобрать. Я всегда прошу Онагу помочь мне прочитать. Из того, что мы смогли разобрать после долгого изучения письма, мы узнали, что мой отец здоров, мой брат здоров, моя старая няня и домашний кот — все здоровы. Моя семья (не считая кошки) уезжает на озеро Бива на несколько дней. Пока письмо доставили из столицы, эти несколько дней уже давно прошли.
Из-за дождя Тамадаро тоже вынужден был сидеть дома, а поскольку заняться было нечем, он начал упражняться в каллиграфии. Он становился на колени над маленьким столиком на веранде и почти утыкался носом в лист бумаги. Позади няня шила ему новое платье из красивого прочного шелка с вышитыми на нем маленькими змейками. Тамадаро так быстро растет, и он такой подвижный, что шов на его платье постоянно распарывается.
Кисточка Тамадаро упала и укатилась далеко от столика, оставляя жирный черный след на досках. Он тяжело вздохнул и кашлянул. Его няня подняла одну бровь на этот звук, но не стала поднимать кисточку, продолжая шить, как будто ничего не произошло.
— Няня, — сказал тогда Тамадаро. — Подними мою кисточку.
Тишина: она шьет. Я бы никогда не позволила слуге (даже такого высокого ранга) не подчиняться моему сыну, но я ничего не сказала, уверенная в том, что это был всего лишь урок с ее стороны. Так и оказалось: спустя некоторое время Тамадаро снова тяжело вздохнул, встал из-за своего столика и пошел искать кисточку.
— Моя госпожа? — Онага нахмурилась, держа письмо в руке. — Я не могу разобрать, что госпожа, ваша мать, здесь написала. Могла она написать, что рыба подрастает?
Она могла. У моего отца новое увлечение: он выращивает карпов и выводит какую-то экзотическую разновидность. Пока я объясняла это Онаге, Тамадаро уже исчез.
