Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Злато-серебро, каменья и меха, вычурным искусством мастеров приукрашенные, – этого добра и у самой Елизаветы хватает. Но есть на Руси сокровище, доставшееся нам от древней Византии, бабкой Ивана Васильевича, царевной Софьей Палеолог привезенное и уже в самой России трудами мужей просвещенных приумноженное. Вижу, ты уже догадался, сыне. Да, речь идет о библиотеке царской. Душа народа, корни нашей веры греческой, жития святых князей доблестных, история родов славных – вся мудрость многовековая заключена в этих книгах. Это опора духовности нашей, коей мы и от Запада, и от Востока отличаемся. Только одно лишь «Слово о полку Игореве» всю боль и геройство народную выразило так ярко, что будет оно освещать путь и согревать сердца сотням поколений будущих. Нет доселе в книгах ничего равного, кроме «Илиады» и «Одиссеи» греков древних.
Давно уже иезуиты западные на нашу библиотеку зарятся. Понимают они, что, отняв у народа память историческую, можно его с пути истинного легко столкнуть, покорить и обесчестить, превратить в стадо скотов бессмысленных. Легко рассуждать о варварстве народа, когда нет у него письменных свидетельств истории славной. Больно мне, что и царь наш, ослепленный ненавистью к боярам, также хочет их корней исторических лишить. Отняв честь у родов знатных, столетиями служивших торжеству и мощи государства, вычеркнув из их памяти деяния предков доблестных, легко людей ломать, превращать их в рабов безропотных. Может быть, не только ослепление страстью похотливой, но и холодный расчет, на изничтожение знатных родов направленный, заставляет царя передать Западу бесценное достояние народа русского.
– Понимаю, отче. И готов все, что прикажешь, выполнить для спасения чести и памяти Руси-матушки.
– Задача твоя – вывозу библиотеки на Запад воспрепятствовать и доставить ее тайно в монастырь ваш северный. Сделать это нелегко. Где сейчас библиотека – мне неведомо. Якобы опасаясь врагов внутренних, царь запрятал ее в одном из подземелий кремлевских. Думаю я, что сделал он это с расчетом: никто библиотеки давно не видел, и, когда ее в Англию повезут, узнать невозможно будет, поскольку она сейчас уже с глаз людских исчезла. Все-таки остерегается еще Иван Васильевич в открытую духовное наследие всея Руси разбазаривать. А так – то ли библиотека в подземелье, то ли еще где – никому не известно, и соблазнов лишних для брожения умов нет. Вот что я хотел тебе сказать, витязь. Теперь спрашивай, коли что неясно.
Дымок задумался, пытаясь покороче сформулировать множество вопросов к митрополиту, так как понимал, что время встречи ограничено.
– Во-первых, отче, я хотел бы знать, что ты думаешь о нашем вызове в Москву и порученной нам службе: зачем это опричникам понадобилось? После твоего рассказа мне совершенно ясно, что отнюдь не о благополучии населения и благоустройстве государства они пекутся.
– Не знаю, сыне, – покачал головой Филипп. – Ведаю только, что считают они Ропшу-боярина да дружину его людьми слабыми и недалекими. Зачем подставили они вас под разбойный люд – сами догадывайтесь. Могу лишь предположить, что им зачем-то очень надо показать силу и многочисленность разбойников в России, и что, дескать, даже боярское ополчение на них подняли, а справиться не можем.
– Ну, уж воровства и разбою-то на Руси и так немерено, чего там преувеличивать-то? – задумчиво произнес Дымок. – Теперь второй вопрос, опять-таки по разбойникам. Показалось нам за неделю службы, что ватаги единой волей направляются. К тому же как-то узнают они о перемещениях наших, которые должны быть ведомы лишь начальникам стражи московской да главным охранникам персоны царской – Малюте и Басмановым. Может ли такое быть, отче, или людям моим померещилось?
– Да, такое быть может, хотя и не знаю я наверняка. Кое-кто в Москве вполголоса произносит имя Хлопуни – есть-де такой соколик, большинство ватаг московских и пригородных под свою руку собравший. И еще добавляют, совсем уж шепотом, что есть у него поддержка в самых верхах, опричь государя. Вполне допускаю, что это правда: иногда терзать народ свой самому несподручно бывает, и нужен козел отпущения, на которого можно свалить все грехи, в том числе – собственные. Хотя вряд ли весь разбойный люд поголовно в одну ватагу объединен. Наверняка есть много мелких шаек, никак друг с другом не связанных. В последнее время множество людей дворовых от погубленных бояр, от семейных гнезд, опричниками разоренных, с отчаяния в леса дремучие да на дороги проезжие подались. Ежели вы Хлопуню-душегуба достанете и к ответу суровому призовете – благо сделаете. Ежели отчаявшихся людей остановите и простите – другое благо сотворите. Однако главная цель ваша – библиотека.
– Ясно, отче. Теперь вопрос по библиотеке. Кто может знать, где она хранится или когда ее за границу повезут? И как, по-твоему, лучше отбивать ее: при перевозке или непосредственно из хранилища тайного?
– Обо всем этом ведают, по моему разумению, лишь два-три человека, самых к царю близких. Ты их уже назвал: Малюта и Басмановы. На них и ищи выходы, причем лучше хитростью, нежели силой. Ну а как библиотеку найти и вызволить – в подземелье ли проникнуть, при вывозе перехватить – тебе, человеку воинскому, видней. Об одном лишь тебя прошу: блюди уважение не к человеку, но к сану царя русского, зерна смуты не посей, мятущиеся души на бунт не сподвигни. Прими на это мое пастырское благословение.
Дымок встал, приложил правую руку к сердцу, склонил голову под благословение. Затем окинул долгим взглядом скромную келью, скупо озаренную огоньком свечи, посмотрел в глаза митрополиту, как бы стараясь почерпнуть частицу веры, терпения и мудрости у этого человека, запомнить навсегда слова, жесты и облик пастыря, уже приближающегося к незримой границе святости, четко, по-военному повернулся и вышел пружинистой беззвучной походкой, как уходит пешая разведка ночной порой в неприятельский стан, где ждет ее то ли незаметная слава, то ли безвестная смерть.
Успехи леших в деле борьбы с мелкими шайками, оцениваемые и командирами, и рядовыми бойцами весьма скептически, все же дали некий результат. Правда, сами лешие о нем пока не догадывались. Когда хитроумные Басмановы вызывали в стольный град потомственных придурков с северов с целью последующего распространения среди широких масс иноземцев легенды о внутренней угрозе царю-батюшке, они не рассчитывали, что за одну-две недели дружинники Ропши накрепко прижмут всю местную шелупонь, а сами не получат при этом ни единой царапины. Данные обстоятельства грозили провалить всю затею. Поэтому Басмановы срочно собрали в своей московской усадьбе небольшое количество ближайших соратников, посвященных в их замысел.
В обширной палате, предназначенной для веселых пиров в узком кругу, собралось около двух десятков опричников. Сейчас на длинном дубовом столе не было особых угощений, а стояли лишь скромные запивки да заедки (впрочем, иной немецкий князь с радостью пировал бы этими заедками дня два вместе с чадами и домочадцами). Выпив для проформы по ковшу медовухи и лениво закусив кто рябчиком с чесночком, кто поросеночком с хренком, опричники слушали Басманова-старшего, в речи которого не было особой тревоги, но содержалась некая легкая озабоченность.
– Братья-опричники, дело, государем нам порученное, пока не тем боком выходит. Ропшины дружинники, над коими мы с вами вдоволь похихикали, без особого труда и без потерь придавили множество шаек в Москве и в округе. Что ж они после этого рассказывать станут в заморских странах? Хочу услышать ваши соображения: отчего сия ерунда получается? Давай-ка, свет-Егорушка, с тебя начнем спрашивать, поскольку ты их первый возле столицы встретил, – обратился Басманов к белокурому красавчику, сидевшему в томной позе и небрежно поигрывавшему тяжелым золотым кубком.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
