Отец давным-давно приказал дочери исключить эту фразу из ее личного словаря, оставив лишь антонимичное «Я могу».
«Я могу привлечь к ответственности погрязшего в коррупции диктатора (но только в случае, если для этого перееду жить за океан и стану работать по восемнадцать часов в сутки, забыв о собственных детях)».
«Я могу вырваться из лап террористов (но только в случае, если для этого совершу нечто, что будет преследовать меня потом до конца моих дней)».
«Я могу стать самым молодым юристом в истории Постоянной палаты третейского суда (но только в случае, если я сию секунду превращусь в робота)».
Ее родителям никогда не понять, что на любое «Я могу», провозглашающее ее непобедимость, всегда найдется невидимая, но очень весомая жертва.
София вела себя предельно спокойно и собранно.
— Я много думала об этом, — сказала она и повторила фразу об отказе: — Я отказываюсь от должности. — Стоящий рядом с ней Тарик резко вдохнул, но женщина намеренно не стала на него смотреть, зная, что он, напротив, взирает на нее с таким изумлением, будто у нее внезапно выросла вторая голова.
Прежняя София мертвой хваткой вцепилась бы в предоставленный ей шанс. Новая София, та, что сумела выжить, будучи захваченной в заложники, знала, что этот престижный и выпадающий единственный раз в жизни шанс не для нее.
София очень сильно изменилась после курса интенсивной терапии и бесед с психологами. Возможно, выпавшие на ее долю испытания для того и были ей посланы, чтобы она смогла вернуться к обычной человеческой жизни. Инцидент и его негативные последствия показали женщине, что жизнь, проведенная вдали от семьи, лишена смысла.
Судья Де Грот был стар и невозмутим. В отличие от Тарика, он сохранил хладнокровие после того, как София объяснила ему причины отказа.
— Если вы откажетесь от этой возможности, она не станет ждать, когда вы одумаетесь. Я не могу придержать место за вами.
— Я понимаю это, ваша честь, — ответила женщина.
— Ваши дети — это дети, они никуда не денутся, а вот должность ускользнет от вас. Уверен, что семья одобрит ваше решение остаться здесь на службе мирового правосудия.
В самом деле? — засомневалась София. А давала ли она когда-либо своим близким право выбора?
— Уверена, что это так, но я возвращаюсь обратно в США, — заявила она. Вот так. Произнесенная вслух, эта фраза прозвучала просто и недвусмысленно. София обязана вернуться к своим детям.
Она бросила на Тарика взгляд украдкой. Вид у него был такой, будто он вот-вот взорвется. Но София решила не дать отговорить себя от решения, принятого в тот момент, когда фургон упал в воду. Она пообещала себе тогда, что если выживет, то вернется к Максу и Дэзи. То был очень напряженный момент. Команда психотерапевтов советовала ей сосредоточиться на том, что происходит в настоящем, чтобы избежать посттравматического синдрома. Работа специалистов состояла в том, чтобы помочь пациентке вернуться к привычной жизни, но этого не произошло.
София в упор воззрилась на человека, который на протяжении последних лет являлся ее наставником.
— Произошедшее во Дворце мира изменило мою систему ценностей, — пояснила она. — Я думала, что имею четкие целевые установки в жизни, но та ночь заставила меня их переосмыслить. — Взгляд ее переместился на фотографии детей и внуков Де Грота. — Стыдно признаться, но, лишь находясь на волосок от гибели, я осознала, что в моей жизни имеет первостепенное значение. И это, несмотря на все мое уважение, не выполнение некоей международной миссии. И не престиж. И даже не спасение людей от жестокости. Все вышеперечисленное всего лишь работа, где мне вполне могут найти замену. А вот в семье меня некем заменить. В последнее время я очень редко видела своих детей, и теперь мне многое придется наверстывать. Я намерена начать прямо сейчас.
Тарик осыпал Софию упреками. — Ты совсем выжила из ума, — заявил он, наблюдая за тем, как она бегает по квартире, собирая вещи и упаковывая чемоданы. — Именно так, напрочь лишилась рассудка. Заклинаю тебя, София, не отказывайся от подобной возможности.
— Я передаю ее тебе. Это место предложат тебе, и ты проявишь себя с лучшей стороны.
— Но этот приз по праву принадлежит тебе, — не сдавался он. — А дети твои выросли и научились обходиться без мамы, которая ждала бы их дома целыми днями. — Тарик взмахнул рукой, пресекая возражения София, прежде чем она смогла открыть рот. — Я говорю об очевидных вещах, Цветочек. Макс почти взрослый, а у Дэзи уже собственный ребенок.
— Именно сейчас я нужна им более чем когда бы то ни было, — стояла на своем София. — Их взросление означает, что времени у меня остается все меньше. А ведь еще есть Чарли. Малыш, Тарик. Представления не имею, о чем я только думала, не поддержав дочь в этот непростой период ее жизни.
— Ты же присутствовала на родах. С Дэзи все будет хорошо, я уверен. Она истинная дочь своей матери. Ты и сама была молодой матерью и прекрасно справилась.
Ничего подобного София не делала, но никто, кроме нее самой, об этом не знал. Она получила образование, потом стала строить карьеру, не осознавая, что такая жизнь очень поверхностна, не замечая богатого мира возможностей, скрывающегося в глубине, до тех пор, пока почти не лишилась всего.
Женщина наклеила ярлычок на пластиковую коробку. Ее личные вещи заняли на удивление мало места. Квартира, в которой она жила, была полностью меблирована, поэтому все имущество Софии составляли ее одежда, несколько книг да фотографии детей в рамках. Осматриваясь вокруг, она внезапно почувствовала, как уверенность покидает ее. Это был иной страх, нежели тот, что она испытала, оказавшись взятой в заложники. Что, если у нее ничего не получится? Что, если уже слишком поздно?
Сняв с полки снимок, женщина принялась вглядываться в лица детей.
— Когда мы с Грегом развелись, я умоляла Макса и Дэзи жить со мной, — сказала она. — Как жаль, что это не сработало.
— Они не стали даже пытаться, — напомнил Тарик.
София вспомнила две ужасные недели, когда ее дети жили вместе с ней в квартире многоэтажного дома, выходящего окнами на типично голландскую равнину. Дождь в ту пору лил не переставая, а солнце, казалось, навсегда исчезло с небосвода.
— Не вижу причин оттягивать неизбежное, — сказала она. — И также не желаю больше жертвовать ни секундой счастья своих детей ради карьеры. Тогда они предпочли жить с отцом, и я вполне их понимаю. Сам посуди: они выбирали между мной, стремящейся работать в суде в чужой стране, и Грегом, который изображал из себя Энди-из-Мейберри.
— Энди кого?
— Этот человек является признанной иконой телевизионного шоу, такой классический отец-одиночка, живущий в маленьком американском городке, в котором, кажется, навеки поселилась осень: листва осыпается с деревьев, но никогда не идет дождь. Он часто ходит с сыном на рыбалку и ведет приторно-идиллический образ жизни. Неудивительно, что Макс и Дэзи захотели остаться жить с отцом.
