Порывы ветра, налетавшие со времени нашего прибытия на остров, внезапно сменились ровным и сильным северным ветром. Мы с Крисом оба встревожились. Это означало, что скоро на нас налетят внешние ветра Одина, вращающегося против часовой стрелки. И ветра эти будут угрожать не только нам, смертным, но и нашему самолету. Когда он в воздухе, он сам о себе позаботится, но на земле его вполне может перевернуть вверх колесами.
Мы бегом бросились к самолету. Ветер все крепчал. Крис, забравшись на свое сиденье, наскоро все проверил и запустил моторы. Потом он по-быстрому определил положение относительно ветра, направил нос самолета более или менее вдоль полосы и врубил двигатели на полную мощность.
Самолет протестующе затрясся, но, не успев как следует разогнаться на земле, взмыл в воздух так энергично, что Крис себе едва запястья не вывихнул, пытаясь выровнять машину. Это, пожалуй, был самый худший момент. Я подумал о других охотниках за ураганами, которые в прошлом пропадали без вести, и понял, что они могли испытывать в свои последние минуты.
Крис, весь вспотев, сумел наконец заставить самолет опустить нос. Самолет стремился вверх, точно ястреб. Не прошло и минуты, как мы оказались на высоте трех тысяч футов и продолжали подниматься. Остров Трокс остался где-то во мгле, далеко под нами.
И только тут я обнаружил, что в спешке где-то обронил свой фотоаппарат. Снимал-снимал, и все зря! Я порылся во всех карманах, осмотрел все вокруг своего сиденья. Нету.
Я выругался, сказал Крису.
– Ну, не возвращаться же за ним!
Крис тоже был не очень-то доволен, но возращаться было бы действительно безумием, и оба мы это понимали. Крис и так с трудом удерживал самолет. Тем не менее он явно был счастлив оказаться в воздухе. Он с видимым облегчением полез в карман за своим сумасшедшим планом полета.
– Держи ноль-восемь-ноль, к северу от востока! – крикнул он мне. Потом нашарил свои наушники, надел их, поправил микрофон. – Это направление выведет нас к «глазу».
– «Глаз» уже не там, где вчера! – крикнул я в ответ, передавая ему управление и надевая свои наушники.
– Я это учел, – ответил Крис.
Одного он не учел – но мы этого тогда знать не могли: что Один, как это часто бывает с ураганами, внезапно и резко изменил направление движения. И вся вращающаяся масса двигалась теперь точно на запад. А это значило, что спустя сутки он должен был прийти к острову, откуда мы только что взлетели.
На Троксе мы сняли свои спасжилеты и оставили их лежать в кабине. Когда Крис немного разобрался в ситуации, я сходил назад и надел свой жилет. Потом принес Крису его жилет и заставил надеть, не обращая внимания на его протесты.
– Да ничего с нами не случится!
– Береженого бог бережет.
Крис неохотно позволил мне надеть на него через голову плоский оранжевый жилет и застегнуть лямки на поясе.
Наше продвижение к центру Одина нельзя было назвать ни упорядоченным, ни контролируемым. Мимо иллюминаторов проносились облака. Они все густели, все темнели, и в конце концов мы уже летели в стопроцентной влажности, то есть, попросту говоря, сквозь дождь.
Хотя наморщенный лоб и поджатые губы Криса говорили о том, что ему боязно – а как тут не бояться? – мне он сурово заявил, что мы нипочем не сдадимся, вопреки любой буре! А если мне вздумалось пойти на попятный, так надо было сделать это раньше, еще в Ньюмаркете.
– Ты что, сам с собой разговариваешь? – спросил я. Действительно, сейчас сделалось трудно расслышать друг друга даже через наушники. – Какая у нас скорость?
Крис не ответил. Я подумал, что нас, должно быть, снесло вбок и теперь мы пробиваемся сквозь кольцо циклона. Я не мог даже определить нашего положения ни на одной из карт. Я потребовал, чтобы мы снова соединились с внешним миром, настроившись на стандартные частоты. Крис молчаливо сдался, но на всех волнах слышался только хрип и свист, да еще откуда-то издалека женский голос, говорящий по-испански.
Однако пробудившееся радио прочистило мне мозги, и я, невзирая на царившую вокруг катавасию, включил оба специальных прибора, которыми снабдил нас Робин. Крис принялся кричать, что они, мол, предназначены для использования только в «глазе» и окружающей его стене, но я не обратил на него внимания. Когда Крис увидел, как индикатор давления на модифицированном радиоальтиметре пополз вниз, он заткнулся и изумленно расширил глаза. Когда мы сели на Троксе, индикатор застыл на 990 миллибарах, а теперь он спустился к 980, потом к 970, 960, задержался на 950, поколебался и спустился к 940.
Так. Разве внутри урагана самое низкое давление не внутри «глаза»? И чем ближе к нему, тем ниже, так? Ползущий индикатор убедил Криса. Он начал медленно, но верно забирать налево.
Обычные альтиметры измеряют давление воздуха за бортом. Пилот вводит в инструмент давление на уровне моря, и разница между двумя значениями дает высоту над поверхностью. А радиоальтиметр измеряет высоту с помощью радиоволн, отражающихся от поверхности моря, по принципу радара. Без такого альтиметра у нас возникли бы проблемы: мы ведь не знали, какое сейчас давление на уровне моря. Мы могли бы спуститься слишком низко и удариться о воду. Хотя, конечно, если бы мне выдали подробные инструкции о том, как всем этим пользоваться, было бы еще лучше. А так я мог только нажимать на кнопку «Пуск», когда сочту нужным.
Давление продолжало стремительно падать. 940, 935, 930, 924… «Это уже слишком, – подумал я. – Может, новый прибор врет? Врет, наверное… А может, я не туда посмотрел… хотя… Внутри одного урагана было зарегистрировано давление в 880 миллибар. Так что 924 – вполне реально… А 923? 921? Мы пропали! – подумал я. – Моя теория нас погубит… 920… 919… Ну, все! Утром на Каймане нам сообщили, что давление внутри „глаза“ – 930. Не могло же оно упасть так быстро! Но 919… 919 – и оно все падает!» Я покосился на обычный альтиметр и быстренько подсчитал в уме. Мы почти на уровне моря… Это опасно…
– Не спускайся ниже! – поспешно предупредил я Криса. – Боюсь, облака доходят до самой воды… Поднимайся, поднимайся, а то зацепимся!
Крис был неплохой пилот – для воздушной прогулки в Ньюмаркет. Мы себе даже не представляли, какой уровень мастерства требуется, чтобы бороться с ураганом. Но Крис упрямо стиснул зубы и медленно повернул налево. Индикатор пополз вниз, вниз… Я затаил дыхание.
Когда индикатор почти коснулся 918, мы прорвали стену облаков и вылетели на солнце.
Мы попали в «глаз»! Получилось! Мы были в самом сердце Одина! Это был наш собственный Эверест, главная вершина нашей жизни, выше которой нам уже никогда не забраться. Да, мне хотелось пролететь сквозь «глаз» урагана – но, только оказавшись там, я понял, насколько сильно мне этого хотелось!
Давление внутри «глаза» составляло 918 миллибар. Внизу, совсем близко, ходили волны, огромные, как горы, мощные, но спокойные, вовсе не стремящиеся поглотить наш странный мирок.
По бледным щекам Криса ползли слезы. Думаю, по моим тоже.
