Вадим с ужасом, как на привиденье, уставился на незнакомку.
— Ну и ну! — Он едва опомнился от изумленья.
Людка онемевшими губами хотела что-то сказать, но смогла издать лишь слабый писк.
Сидельников выскочил из машины.
— Садись! — Он, открыв дверцу, подтолкнул окоченевшее от холода тело к автомобилю.
Людка, как-то сразу вдруг обмякнув, стала валиться набок. Вадим едва успел подхватить ее, иначе она наверняка грохнулась бы на асфальт.
Она пришла в себя уже в машине, укрытая теплой курткой и еще чем-то мягким и хорошо пахнущим.
— Очнулась? — Сидельников с любопытством смотрел на свою находку.
— Д-да, — выбивая дробь зубами, ответила она и вдруг громко, навзрыд, заплакала. Она так плакала лишь один раз в жизни — на похоронах бабушки.
Хорь тяжелым взглядом уперся в Сусанну.
— Не нашли. — Она рухнула в кресло. — Как сквозь землю… Вторая прошмандовка ничего не помнит. Дури нажралась. Только мычит и головой мотает. Хоть убей.
— Убей! — У Хоря заходили желваки. — Если эта сбежавшая сучонка выведет на нас ментов, то…
— Что ты, что ты, — замахала руками Сусанна, но лицо ее вытянулось от страха. — Не могла она далеко уйти, не могла! Без колес дня не сидела. Взбесилась, видно, от дозы, крыша съехала. Домоуправительница заскрежетала зубами от ярости: — Подохла уже где-нибудь в канаве, секуха белобрысая. Голая почти была, замерзла и околела.
Хорь задумался.
Тревогу на рассвете подняла Сусанна. Сбежавшая накануне операции девка — плохой знак. Но он не был суеверен. Из-за каждого промаха слюни пускать не станет.
Мартын и Блоха, молча наблюдая за хозяином, не встревали: он старший, ему и решать.
— Сегодня начинаем, все в силе. — Хорь обвел взглядом подручных и скривился в ухмылке: — Есть другие предложения?..
Сусанна, успокаивая хозяина, не сказала ему всей правды. Собаки, вяло взявшие след сбежавшей девчонки, довели до шоссе. Там, покрутившись на месте залаяли. Сусанну прошиб пот. Девчонку могла подхватить проезжавшая машина, и тогда… Но думать об этом не хотелось.
Глава 8
Утро этого же дня началось паршиво и для Артема Беглова.
Его человек, Ракита, вернувшись из городской больницы, где вторую неделю лежал под капельницей старый вор Болт, сообщил, что нынче ночью тот скончался.
Известие не удивило Артема. Со злостью он подумал о том, что зря оттягивал неприятный разговор с Тихарем. Вчера надо было все решать.
Его тонкие губы скривила волчья усмешка. Он привык опережать события, а не тащиться у них на поводу.
— С похоронами займись, — отдал он распоряжение Раките. — Все под Богом ходим, — с запоздалым сожалением сказал он, думая о покойнике, и взглянул на часы: вот-вот должны появиться Гребень с Тихарем.
Аппартаменты Артема на третьем этаже гостиницы «Столешники», просторный номер-люкс, были превращены в настоящую штаб-квартиру. Здесь было удобно — все под рукой, а он слишком ценил свое время, чтобы тратить его на пустяки, а главное — здесь было безопасно. Третий этаж, как хорошо укрепленная крепость имел несколько степеней защиты. Артем мало чего боялся, но от того, чтобы схватить пулю в подъезде от каких-нибудь придурков, никто не застрахован, зачем зря подставляться?
Кроме люкса в «Столешниках», у него было еще несколько подобных точек, но Беглов пользовался ими только в деловых целях. Своим домом он считал этот номер, на третьем этаже уютной гостиницы, расположенной в центре столицы, где, с тех пор, как она стала собственностью Артема, никогда не было постояльцев.
— Появится Гребень с Тихарем, сразу доложить, — приказал он охране.
Смерть Болта омрачила настроение, но Беглов даже не предполагал, что настоящий удар ждет его впереди.
Гребень приехал один.
— Исчез Тихарь, — выпалил он с порога, едва вошел в комнату. — С ночи дома нет.
Артем, угнув подбородок, уставился в пол.
— Та-ак, — протянул он ничего не выражающим голосом.
Новость ошарашила. Лишь умение держать себя в руках при любых обстоятельствах помогло сохранить непроницаемое лицо. До сих пор у него не было проколов. Сумев окружить себя верными людьми, он не знал предательства. Тихарь был один из самых-самых…
— Откуда знаешь, что с ночи? — прервал Артем свои размышления. Днем, значит, дома был?
— Да, его соседка видела по лестничной площадке, квартиру свою открывала, он с авоськой из магазина шел.
Артем поднялся с дивана и отошел к окну. Гребень настороженно следил за хозяином.
— Значит, так, — повернул голову Артем. — Давай все по порядку: что, чего, как, и подробно, с кем разговаривал, что сказали, понял?
Гребень кивнул.
— Утром приехал, в дверь звоню — никого. Постоял, подождал, опять звоню. Тишина. На улицу вышел. Где его окна, я знаю, вижу, форточка закрыта, штора задернута, свет тоже не горит. Полное отсутствие клиента. Я опять к двери, кнопку жму на всякий случай, но, чувствую, дело пустое. Только собрался в соседнюю дверь звонить, а она сама открылась. Бабка-пенсионерка с сумкой выходит, в магазин, видно, собралась. Смотрит на меня подозрительно и спрашивает: вам кого, молодой человек? Алексея Ивановича Тихарева, говорю, знакомый, по делу. Тут старуха ехидно прищурилась: староват он, чтобы у тебя приятелем быть. А потом вдруг подобрела. Сама беспокоюсь, говорит, нет его дома. А куда же, спрашиваю, он подевался? Ничего не знает. Вчера днем его с авоськой видела, кефир нес, яйца, масло.
Гребень, сделав небольшую передышку, продолжал:
— Я осторожненько дальше выспрашиваю. Очень нужен, говорю, ну просто позарез. Тут бабка и выпалила, что он позарез и ей вчера был нужен, да только дома он, по всему видать, не ночевал.
— Почему знает?
— Она звонила ему в дверь в десять вечера. Неприятность у нее случилась: младший внучок-балбес своротил бачок от унитаза. Вода течет, бабка побежала за помощью к Тихарю по-соседски, он ее не раз выручал, руки у него золотые, все умеет.
— Надо же, — не удержался от усмешки Артем. — Вот уж не знал за ним таких талантов. Верно говорят: мастер — он везде мастер.
— Ну вот, соседка и звонила, и в дверь стучала — тишина. Она сама очень удивилась, Тихарь по вечерам из дома обычно не выходит. Может, он того… — сделал круглые глаза Гребень.
— Не думаю, — медленно сказал Артем, он прокручивал в голове услышанное. — Насколько я знаю, Тихарь даже зимой окно не закрывает, а тут, говоришь, все законопачено. На него это не похоже. Что еще знаешь?
— Да больше, вроде, ничего, — пожал плечами Гребень. — Никто им не интересовался, в гости тоже никто не заглядывал, соседка не видела. В квартиру я не полез без ведома. Там бильярдная рядом, где он часто шары катает, но она с утра закрыта. Может, чего после обеда в ней надыбаю. Тихарь не иголка, не пропадет.
