Вскоре Рик уже выходил из воды, ощущая пальцами ног песчаное дно. Выбравшись на сушу, он нашел здесь свои очки, оставленные на каменной глыбе. В них он видел достаточно хорошо и, взобравшись по деревянным ступеням на достаточную высоту, смог разглядеть бело-голубую полицейскую машину, стоявшую рядом с его старым, обшитым дранкой коттеджем. Ветровое стекло покрылось пылью, к дворнику прицепилась кленовая веточка. От удивления Рик сгорбился, как будто получил удар в челюсть. Машина городского полицейского управления больше чем в ста милях от территории своей юрисдикции. В покое они тебя не оставят, подумал он, ни за что не оставят.
Он стоял нагишом в низких зарослях куманики и раздумывал. Подул ветер, и крохотные семена, поднятые в воздух, осели на его бороде и мокрых, рассыпанных по плечам длинных волосах. Васильки и молочай. Желтая бабочка легко коснулась его пениса и улетела, замахав крыльями. Коп — должно быть, с той стороны коттеджа — пытался заглянуть в окошко. Рик поспешил вдоль кромки утеса в глубокую тень леса.
Полицейская машина, с вмятинами от множества мелких столкновений на нью-йоркских дорогах, была вся в подтеках грязи после того, как проехала по разбитой колее, ведущей к коттеджу и колодцу возле амбара. Этот никак не обозначенный проезд почти невозможно было заметить, что Рика как раз очень устраивало. И вот тебе на — какой-то коп решил прокатиться сюда аж из Нью-Йорка. Ведь должны они когда-нибудь оставить меня в покое, подумал он, ведь я теперь живу совсем тихо.
Он пошел наискосок через высокую траву — солнце горячило плечи, кожа почти обсохла — и поспешил к амбару, покосившейся постройке без окон, стоявшей ярдах в пятидесяти от прибрежного утеса. С его подветренной стороны размещался довольно изрядных размеров огород. Дранка на крыше, покоробленная из-за обледенения прошлой зимой, нуждалась в починке, а ползучий шиповник, маленький кустик, посаженный когда-то фермерскою женой рядом с дверью, свешивался теперь через амбар толщиной с Рикову ногу. Глухо гудели роившиеся вокруг пчелы. Он проскользнул внутрь амбара, натянул потрепанные хлопчатые шорты и бесшумно закрыл дверь на тяжелый железный крюк.
Снаружи послышался шум. Трава стегала чьи-то брюки. Рука потянула за дверную ручку.
— Рик Бокка?
Рик поправил очки, выжидая. Рука сильно ударила по двери, сотрясая дверную раму.
— Рик! — прокричал яростно пришелец. Потом пробормотал с отвращением: — Мерзкий ублюдок.
Рик ждал. С его волос на выбеленные доски пола падали капли, чтобы расплыться там темными монетками. Минута, и еще одна минута. Он нащупал клок бурых водорослей в своей бороде и выгреб его пальцами. Если они тебя найдут, то потянут обратно. А он затратил слишком много сил, чтобы этого не случилось. Может, что-нибудь стряслось с… — впрочем, об это лучше не думать. Подсохшая океанская соль застряла в завитках черных волос на животе и груди. Он заставил себя еще подождать. Досчитай до ста! Наконец снаружи стало тихо. Только ветер посвистывал вдоль дранки. Он все еще выжидал — ничего. Да пошли они все к чертовой матери. Когда он выбрался на яркое полуденное солнце, внезапно такое горячее и сухое, то заметил, что бегонии, росшие вдоль коттеджа, поникли. Полицейской машины не было.
Но через три часа он опять появился. Тот же бело-голубой патрульный «крузер» вырулил прямо на городской причал Гринпорта, барабаня шинами по доскам, и остановился в каких-нибудь двух футах от траулера. Рик стоял в носовом отсеке проеденного ржавчиной суденышка, — на нем он и работал. Болотные сапоги утопали по колена в рыбе. Из машины вылез подтянутый мужчина лет тридцати. На нем был пиджак, галстук не завязан и перекинут через плечо, как делают только сыщики.
— Эй, — позвал он.
— Да?
— Рик Бокка?
— Да.
— У тебя найдется минутка?
Рик кивнул и, выпростав ноги из рыбы, вылез на причал.
— Я инспектор Пек.
— Так.
Пек вытащил из нагрудного кармана фотографию и взмахнул ею перед глазами Рика — одна из старых фотографий тех дней, когда он занимался бодибилдингом. Какое-то местное соревнование, шесть, а может, семь лет назад. Вес двести шестьдесят фунтов, жира на теле пять процентов. Безбородый, коротко подстриженный, загорелый, побритый, с контактными линзами, ногти на ногах подстрижены.
— Похоже, что ты слегка сбросил вес?
— Постарел я, парень. Постарел.
— Ты что, не помнишь меня?
— Нет, — ответил Рик.
— Я тот самый, кто упрятал за решетку Кристину Уэллес. Тайный агент.
— Угу, о'кей. А ты изменился. Получил золотую бляху, я вижу.
— Ты тоже должен был сесть, Рик.
Рик провел немало времени, думая о том, что тогда произошло, но признаваться в этом не собирался.
— Просто хочу, чтобы ты знал, что кто-то еще, кроме тебя, знает о твоем странном спасении, — произнес Пек. — Конечно, она нам так и не рассказала о своей системе, сама себе навредила.
Рик слушал, как ветер пилит ржавые борта лодки. Рыбина шлепнула хвостом.
— Я говорю, что она так и не рассказала о своей системе.
Рик бросил детективу:
— Это слишком сложно для твоего понимания.
Детектив отмахнулся.
— Я вот слыхал, что от всех этих стероидов яйца скукоживаются.
Ну вот, началось, подумал Рик.
— Ну, так как, твои яйца сейчас в порядке? — Детектив улыбнулся, надеясь получить ответ. — Надеюсь, они тебе очень понадобятся. Видишь, твои старые дружки из Бруклина не забыли Кристину. Да и как они могли ее забыть? Очень сексуальная девушка, загадочная, не просто там какая-то дурочка с начесом. Тони Вердуччи ее помнит. Он сделал так, что неделю назад Микки Симмс позвонил окружному прокурору Манхэттена и взял обратно все свои показания. — Пек приподнял брови, демонстрируя крайнюю степень отвращения. — Понятное дело, прокурор этому верить не обязан, но Тони Вердуччи говорит — я, мол, отдам вам кого-нибудь еще, не знаю пока кого, но кандидатов у меня много. В общем, Микки Симмс отрекается от всего, что показал на суде. — Детектив извлек маленькую коробочку с изюмом из кармана. — Я как негр пахал, чтобы заполучить эти показания, а они потом берут и говорят, что все чушь и бред и что Кристина Уэллес и ее бойфренд Рик Бокка и остальные козлы из компании слыхом не слыхивали о той фуре, набитой кондиционерами. Понятное дело, тот факт, что я видел эту фуру, пересчитал в ней все коробки — не в счет. Ты меня слушаешь, Рик?
— Да, — ответил тот. — Все ясно. — Хотя ему ничего не было ясно. В сказанном Пеком концы не сходились с концами. Все, что Рик понял, — это то, что ему рассказали байку. А байку кто угодно может рассказать. Он присел на капот полицейской машины.
— Ты понимаешь, что за всем стоит Тони Вердуччи, — продолжал детектив, пережевывая горсть изюма. — Он по-прежнему обделывает делишки. По всему городу. Знаю, что ты с его людьми не встречаешься больше, Рик, но ты их помнишь. Ты их всех знаешь, это мне известно. Все вы повязаны друг с другом. Что за чертовщина тут происходит? Почему Тони Вердуччи захотел, чтобы Кристина вышла из тюрьмы? Хороший вопрос. Понятно, что не из человеколюбия. Не ради ее блага. — Пек сделал паузу, чтобы прожевать. — Что-то ему нужно от бедной девчонки, очень нужно, он не пожалеет усилий, чтобы достичь цели. Насадил Микки на вертел, как кусок мяса, и тычет им в морду каждому. И потому у меня теперь к Тони личные счеты, поскольку он запорол всю мою работу. Я им говорил: это настоящая подстава — вы вроде как вывешиваете бедную девушку на бельевую веревку для просушки, а она не понимает, что вокруг происходит и чего от нее хотят. Я звонил в тюрьму — она сидит тихо и не рыпается — в крупных скандалах и драках не замешана, в карцере была мало, ты понимаешь? И все, что сейчас происходит, мне представляется не очень справедливым. Подумай сам, ведь она, в общем-то, вполне порядочная девушка-студентка, которой ни в коем случае нельзя было связываться с подонком по имени Рик Бокка. А она ему помогала, потому что любила или как там это называется. — Детектив сделал паузу. Глаза его светились ненавистью. — Эта девушка никогда ни от кого пощады не получила, ни разу. И сейчас она, возможно, просто хочет разобраться в своей жизни, а они ее подставляют.
