Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
— Давайте договоримся так, — сказал он, — я прочитаю вам самое основное из документа, составленного нашим психологом. Она полагает, что речь идет о мужчине, возраст — лет тридцать — тридцать пять. В своем описании она называет его «мистер М.», думаю, имея в виду слово «murderer».[21]М., пишет она, скорее всего родился в семье, принадлежащей к низшему слою среднего класса, в деревне или на окраине большого города. Возможно, он был единственным ребенком у родителей, во всяком случае ребенком, который рано отличился в некоей сфере интеллектуальной деятельности: в шахматах, математике или чтении, что считалось необычным для той среды. Родители приняли его раннее развитие за признак гениальности, и это отдалило его в детские годы от игр и забав, свойственных сверстникам. Возможно, он даже стал мишенью для их шуток, возможно, здесь сыграли свою роль, вызвав дополнительные насмешки, физическая слабость или внешние недостатки: тонкий голос, очки, тучность… Издевательства довели до крайности его замкнутость, и он стал воображать способы мести. В первых подобных фантазиях ему, как правило, рисовалось, что талант его получит всеобщее признание и такая победа, такой успех будут означать триумф над теми, кто его унижал. И вот наступает час испытания, час, которого он дожидался много лет. Какой-нибудь особо важный экзамен, например, вступительный экзамен в университет по дисциплине, в которой он всегда блистал. Это его великий шанс, шанс покинуть деревню и рвануться в новую, вторую, жизнь, ведь именно для нее он себя подспудно готовил все последние годы — упорно, одержимо. Но тут что-то происходит, какой-то досадный сбой, экзаменаторы допускают какую-то несправедливость, и М. вынужден вернуться домой, потерпев поражение, проиграв. Неудача провоцирует появление первой трещины, того, что называется синдромом Амбера, названного по имени писателя, на котором впервые была изучена эта разновидность депрессии.
Питерсен открыл другой ящик и положил на стол толстый справочник по психиатрии, из которого выглядывала закладка, заложенная в самом начале тома.
— Мне показалось интересным свериться с указанным случаем. Вот что я узнал. Жюль Амбер был никому не известным французским писателем, очень бедным, и в 1927 году он послал рукопись своего первого романа в издательство Г. — в то время самое значительное издательство Франции. Амбер много лет писал свой роман, шлифуя каждое слово с фанатичной одержимостью. Проходит полгода, и он получает весьма обнадеживающее письмо за подписью одной из редакторш — он хранил его до самого конца. В письме высказывалось восхищение его романом, мало того, его приглашали в Париж для обсуждения условий издательского договора. Амберу пришлось заложить те немногие ценные вещи, которые у него имелись, чтобы купить билет, но во время встречи что-то не заладилось. Его пригласили на обед в роскошный ресторан, но костюм Амбера явно не соответствовал обстановке, да и манеры оставляли желать лучшего; в довершение всего он умудрился подавиться рыбной костью. Ничего особенно страшного, но договор с ним так и не подписали, и Амбер вернулся обратно с чувством унижения. Он посюду носил с собой полученное раньше письмо, снова и снова — на протяжении многих месяцев — рассказывал приятелям эту маленькую историю. Затем наступил инкубационный период, период фиксации, который может длиться годами. Некоторые специалисты называют его синдромом «утраченной возможности», чтобы подчеркнуть: акт несправедливости совершается в некий решающий момент, в обстоятельствах, которые могли бы резко переменить жизнь человека. И во время инкубационного периода человек упорно возвращается к этому по-своему уникальному моменту, ему не удается восстановить прежний образ жизни, или он реадаптируется лишь внешне, его начинают одолевать безумные, кошмарные фантазии. Инкубационный период завершается, когда появляется то, что в психиатрической литературе называют «второй возможностью», — стечение обстоятельств, которое отчасти воспроизводит первую ситуацию или же в достаточной мере напоминает ее. Многие ученые видят здесь аналогию со сказкой про джинна из бутылки, рассказанной в «Тысяче и одной ночи». В случае Амбера эта «вторая возможность» предстала почти что в чистом виде, хотя, как правило, модель бывает более размытой. Через тринадцать лет после той неудачи с публикацией в издательство Г. пришла новая сотрудница, во время переезда она случайно наткнулась на рукопись — и писателя снова вызвали в Париж. На сей раз Амбер озаботился, чтобы его костюм выглядел безупречно, за обедом он тщательно следил за своими манерами, беседу вел вполне светским тоном, а когда подали десерт, он кинулся на женщину и задушил ее — официанты не успели прийти ей на помощь.
Питерсен поднял одну бровь и, отложив в сторону первый лист заключения психолога, молча просмотрел второй, но, видимо, решив, что он не заслуживает внимания, быстро пробежал глазами первые абзацы третьего.
— Вот это может нас заинтересовать. Психолог считает, что речь идет не о психопате. Для поведения психопата характерно отсутствие угрызений совести и дальнейшее развитие агрессивности и жестокости, что связано с неким ностальгическим элементом; ему нужно событие, способное дать пищу эмоциям. А в данном случае, наоборот, явно имеет место — по крайней мере до сих пор имела место — своеобразная деликатность, забота о том, чтобы причиненный вред был как можно меньше… Наш психолог, как и вы, — он бросил быстрый взгляд в сторону Селдома, — находит эту деталь особенно значимой. По ее мнению, именно глава из вашей книги о серийных преступлениях помогла М. создать «вторую возможность». Наш герой возвращается к жизни. М. нужны две вещи одновременно: отомстить и добиться восхищения со стороны той группы людей, к которой он всегда мечтал принадлежать и которая его несправедливо отвергла. И тут психолог рискнула изложить одну из возможных интерпретаций символов. М. во время приступов мании величия ощущает себя творцом, создателем и хочет заново наделить вещи именами. Его творение все больше совершенствуется: символы обозначают, как в Екклезиасте, этапы эволюции. Следующим символом, полагает она, может стать птица.
Питерсен сложил листы бумаги вместе и глянул на Селдома.
— Это совпадает с вашими предположениями?
— В том, что касается символа, нет. Я продолжаю считать, что если послания адресованы математикам, то и ключ должен быть в некотором смысле математическим. А есть ли в заключении психолога какие-нибудь объяснения подчеркнутой «мягкости» убийств?
— Да, — ответил Питерсен, возвращаясь к листам, которые он только что отложил. — Извиняюсь, но психолог полагает, что преступления — это своего рода знаки внимания, адресованные конкретно вам. В личности М. смешиваются характерное желание мстить и гораздо более сильное желание принадлежать к тому миру, который вы олицетворяете, желание вызвать восхищение, пусть и с оттенком ужаса, у тех, кто когда-то его оттолкнул. Поэтому теперь он выбирает такой способ убийства, полагает психолог, который был бы одобрен математиком: как можно более простой, без жестокости, почти абстрактный. М. старается по-своему понравиться математику — если сравнить это с начальной стадией влюбленности, то его преступления можно рассматривать еще и как своеобразные подношения. Психолог склоняется к мысли, что М. — скрытый гомосексуалист, он живет один, но она не исключает и другой возможности: он женат и сейчас ведет обычную семейную жизнь, под прикрытием которой совершает тайные деяния. Она добавляет, что за этим начальным этапом проявления влюбленности может последовать — если он не получит никакого знака в ответ — второй этап, этап гнева, и он будет сопровождаться либо более кровавыми преступлениями, либо преступлениями, направленными против близких вам людей.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
