Кирилл выстрелил по дробовику. Ружье отлетело в сторону — но бородач даже не вздрогнул.
Когда Кирилл выбрался из-под фургона и осторожно подошел к бородачу, тот уже не дышал в луже крови. Двое других тоже были мертвы.
— Плохо, — сказал он. — Я надеялся поговорить хотя бы с одним из вас.
Слишком много вопросов осталось без ответов. Кто были эти трое? Почему им так хотелось, чтобы Рябой молчал? Кто такой Дэн Мосли?
Впрочем, Кирилл уже знал главное — не стоит пока продавать ранчо Коннорса. Оно еще пригодится. Стены там крепкие, подходы открытые. Имеется запас воды, и наверняка солидный запас патронов. Есть еще желающие заткнуть глотку Рябому? Добро пожаловать на мушку.
9
Лошади сами нашли дорогу к ферме. Навстречу фургону выбежали мальчишки.
— А где дядя Пит? Ой, сколько дырок! Дед будет ругаться…
Дед не ругался. Он молча стоял на крыльце, скрестив руки, и смотрел, как Кирилл выгружает из фургона ящики с гвоздями.
— Двадцать четыре, — Кирилл вытер взмокший лоб. — Сложите их в сарай при мельнице. К стройке не приступайте, пока не вернется Питер.
— Зачем привез парня обратно? — спросил старик.
— Приказ шерифа, — сказал Кирилл, снова взбираясь на сиденье фургона. — Но я думаю, что ему тут будет неуютно. Полагаю, что уже завтра к вам наведаются весьма неприятные типы. Передайте им, что больной проходит лечение на ранчо Коннорса.
Он натянул вожжи и взмахнул кнутом, заставляя лошадей развернуться.
— Постой, — сказал старик. — Я не разрешал тебе править моим фургоном. Слезай. Заходи в дом.
— Нет времени, — вежливо улыбнулся Кирилл. — Я бы с удовольствием. Но некогда.
Старик хлопнул ладонью по бедру и что-то проворчал, скрываясь за дверью.
Кирилл снова подергал вожжами, но теперь лошади не слушались его. Они мотали головой и сердито всхрапывали. Увидев, что и его собственный мерин косится на него как-то нехорошо, Кирилл подумал: «Против колдуна не попрешь», и смиренно поднялся на крыльцо.
Старик ждал его за столом.
— Садись. Рассказывай.
— Ваш сын завтра отправляется в город. Какая-то история с лошадьми. Кажется, они оказались крадеными…
— Об этом я не спрашиваю. Рассказывай, кто стрелял по фургону.
— Мы не успели познакомиться. Но мне показалось, что они не имели ничего против меня, тем более — против вашего фургона. Им был нужен наш пациент. Они называли его Рябым. И почему-то очень не хотели, чтобы он излечился и заговорил.
— Сколько их было?
— Трое.
— Трое…. — угрюмо повторил старик. — Еще трое…. Где ты их оставил?
— В овраге, что южнее брода.
— Зачем ты хочешь увезти его к Коннорсам? Мойра не будет рада такому гостю.
— Она будет рада его видеть, — уверенно сказал Кирилл. — Она будет очень рада, если он был с теми, кто убил ее мужа. А он — был, я почти уверен. Если в банде остались живые, они придут за Рябым. Если никто не придет, значит, с бандой покончено.
Старик посмотрел на него с сожалением:
— Здесь тебе не Техас. Здесь нет никаких банд. Их давно вывели. Здесь все служат закону и порядку. Помощники шерифа. Помощники маршала. Охранники скота. Охранники железной дороги. Сторожа магазинов и складов. Любой может застрелить тебя, и будет оправдан в суде. И те, кто придут сюда за Рябым, будут иметь ордер на проникновение в жилище, ордер на обыск и ордер на мой арест, если я вздумаю им противиться.
— Вот почему я и не хочу оставлять его тут.
— Ну да, понятно. Хочешь устроить сражение? Хочешь, чтобы всех Коннорсов похоронили в одной могиле? Мало тебе пролитой крови?
— Не я начал эту войну, — спокойно ответил Кирилл. — А чтобы ее закончить, надо победить. Или погибнуть.
— Войну нельзя закончить. — Старик встал. — Но ты еще молод, чтобы понять это. Сиди здесь, жди. Мне надо подумать.
— Подождите! Те, кто стрелял по вашему фургону, спрашивали меня, не работаю ли я на Дэна Мосли. Кто это?
— Вор. Старый вор. Держит воровской рынок в Техасе. Ему можно сбыть все. От чайной ложки до паровоза. А спросили тебя на всякий случай. Вдруг ты такой же, как они?
— Я не такой.
— Ну, по мне все вы одинаковы, — сказал старик и вышел.
Кирилл наклонился к узкому окну, похожему на бойницу, чтобы лучше видеть Полли. Она стояла возле фургона, вытирая лошадей, и слушала отца. Тот говорил, сердито хмурясь, будто выговаривал ей за что-то. Девушка виновато отводила взгляд, но Кириллу казалось, что она едва сдерживает улыбку. Вот она скосила глаз в сторону дома, и их взгляды встретились.
Он улыбнулся ей, и Полли смущенно отвернулась. «А она не так сурова, как в прошлый раз», — подумал Кирилл. И тут же вернулся за стол, увидев, что старик возвращается.
— Вот что, техасец. Садись на своего коня и уезжай, — сказал он. — Я нашел место, куда спрятать раненого. Никто не найдет.
— Шериф хочет допросить парня, когда он сможет говорить.
— Через неделю, не раньше. Чего сидишь? Ты же говорил, что торопишься.
— Теперь мне некуда спешить. Могу я хотя бы воды попросить?
— За поворотом увидишь колодец. Там и напьешься. Прощай.
Полли уже забралась в фургон и прибирала там. Кирилл спустился с крыльца и приподнял шляпу:
— Добрый день, мэм.
— Для кого добрый, для кого-то не очень, — проговорила девушка, не удостоив его взглядом.
Отвязывая мерина, он следил за тем, как она ловко скрепляет рваные края дыр в полотне тента. Перехватив его взгляд, Полли задернула задний полог. Но Кирилл успел заметить, что на сиденье уже лежит стеганая подстилка с бахромой. Ни один мужчина не догадается обзавестись такой. А вот женщина обязательно прихватит ее в дорогу.
Его догадка оказалась верна. Ему пришлось постоять у колодца всего полчаса, когда знакомый фургон показался из-за холма. На всякий случай он выждал, чтобы убедиться — лошадьми правит не злобный старик.
— Так и знала, что будешь меня караулить, — сказала Полли, когда он поехал рядом.
— Я просто пил воду.
— Держи. — Она ловко бросила ему небольшой узелок. — Водой не наешься.
В узелке оказалась надрезанная половинка хлеба, с пластом отварного мяса внутри. Кирилл не стал притворяться, будто не голоден.
— Отец говорит, ты опять попал в историю, — насмешливо сказала она.
Он пожал плечами.
— Тебе нельзя у нас задерживаться. Таким, как ты, здесь не выжить. Я видала крутых стрелков. Все они похоронены на тюремном кладбище.
