– «Книжный мир» – что еще за фирма? – спросил генерал-лейтенант, понимая, что Крутов не зря ее назвал.
– Одна из шарашек американской разведки, где под коммерческой «крышей» готовят аналитические справки по нашей открытой печати для ЦРУ.
– Ага! – вдруг воскликнул Каманин, чему-то явно обрадовавшись. – Вот, значит, откуда уши растут. Распустились заокеанские коллеги, считают, что мы совсем перестали мышей ловить. Безобразничают в открытую, а за это можно и по загривку схлопотать.
– Кто бы знал дятла, если бы не его клюв, – неожиданно и совершенно не к месту произнес Родион Крутов. Несмотря на всю активность ГРУ в этой операции, оппонентам из-за океана они по большому счету ничего сделать не смогут. В данном случае удел военной разведки – глухая оборона…
Закат разлился по горизонту бескрайним малиновым пламенем, рисуя в воображении наблюдающих самые замысловатые картины, на какие только способна человеческая фантазия.
Опираясь на поручни фальшборта, Владимир Панчук был далек от игры воображения. Его мысли были заняты прокачиванием сложившейся ситуации. Впрочем, мысли бывшего офицера морской пехоты то и дело перескакивали на совершенно отвлеченные темы. То возникал образ Франсуазы с ее прямо-таки патологическим стремлением ни в коем случае не стеснять мужа в свободе действий, то вспоминались родители, давшие ему жизнь. А то братья, вместе с которыми он выбрал ратный путь. Только в отличие от старших он оказался изгоем, нарушил приказ. Пусть и преступный, но нарушил присягу, дезертировав из армии. Бежал в Европу, надеясь начать новую жизнь, как говорится, с чистого листа. Не получилось.
«Первый раз я вернулся в Россию, чтобы отомстить за Григория. Теперь еду воевать, чтобы не угодил под суд Михаил. Я плачу долги братьям за свой позор, который они испили до дна. Вернувшись во Францию после Чечни, я убеждал себя, что это последний раз, а вышло, что только до следующего раза. Если вернусь и в этот раз живым, то нет никакой гарантии, что вскоре не понадоблюсь тем, кто мне даже не родственники, но хорошо знают, какие клавиши нажимать, чтобы я был послушным, как марионетка. И если меня вновь позовут, я пойду и снова пойду. Видимо, это мой крест – смывать чужой кровью свой грех клятвоотступничества».
Морская волна ударила в борт «Меркурия», а налетевший порыв ветра подхватил несколько крупных капель воды и швырнул их в лицо Шатуна, отрезвляя его и возвращая к действительности.
«Черт, достала эта достоевщина с толстовщиной, копание в собственных потрохах без наркоза, – внезапно разозлился на себя Владимир. – Каждый должен пройти выделенный только для него одного жизненный путь. И коль ты военный, то и занимайся своим делом, а не ной, как старуха у разбитого корыта».
Наконец эмоциональная встряска подействовала на Панчука, и теперь он был в состоянии трезво размышлять.
«Первый носовой трюм охраняют». Накануне вечером под предлогом уборки палубы Шатун попытался подобраться к люку, ведущему в трюм, но ему тут же преградили дорогу двое здоровяков.
В смуглолицых атлетах Владимир сразу же узнал пакистанцев (за время участия в миротворческих миссиях он неоднократно встречался с представителями этой народности, так что мог их опознать даже с закрытыми глазами). Выправка обоих пакистанцев с головой выдавала в них военных, а фраза, произнесенная по-русски, пусть даже с акцентом – «иды отсуда», – окончательно убедила его: на «Меркурии» путешествуют не абы какие вояки, а настоящие профессионалы, классные специалисты, которых могли привлечь только для очень серьезного задания.
Через Виталия Милевского, в недавнем прошлом моряка торгового флота, с его способностью легко сходиться с коллегами, Панчук уже знал, что эти двое записаны на судне как представители фирмы, сопровождающие «бурильное оборудование». Как же, оборудование.
Владимир хорошо знал, что хранится в судовом трюме (Крутов еще в Париже проинструктировал). Теперь, угадав под свободными штормовками пакистанцев портативные автоматы «хеклер кох», он уже не сомневался в верности полученной информации.
«И к чему нужно весь этот огород городить? – размышлял Панчук, злясь на суровых начальников из «Аквариума». – Ведь можно было эту посудину захватить без особого шума». Он лично пронес на борт сухогруза бесшумный пистолет «вул», который в Восточном экспрессе отобрал у покойной Далиды. Милевский не расставался с коротким, остро отточенным шилом, пряча его в специальном чехле в кармане. А Качмала в совершенстве владел своими рычагами (в смысле руки, ноги). Несколько минут – и все могло бы закончиться. А дальше хоть веди «Меркурий» на российскую военно-морскую базу (благо в Сибири еще такая есть), хоть просто затопи.
Владимир неожиданно вспомнил, как во время службы в CRAP был получен приказ на ликвидацию одного из лидеров повстанцев Сомали, который спонсировал взрывы в парижском метро и обещал обстрелять ракетами аэропорт имени Шарля де Голля. Из-за чего произошли трения между вождем повстанцев и довольно сытым правительством Франции в разоренной гражданской войной Сомали, командос не знали. Но, исходя из того, что вождь в недавнем прошлом был одним из крупнейших на востоке Африки торговцев оружием, Шатун не без оснований предположил, что именно на этой стезе и пробежала между оппонентами черная кошка.
Французская разведка долго выслеживала вождя, подбираясь к нему на мягких лапах, пока наконец не выяснилось, что вскоре должен прийти пароход с оружием. Вождь собирался вдоволь обеспечить свою армию боеприпасами: видимо, намечалось выяснение отношений с другими вождями.
Куда прибудет транспорт с контрабандным оружием, было известно точно, вплоть до якорной стоянки. После чего к тихой гавани недалеко от портового города Бербера подошла французская подлодка класса «Сафир», и шестеро командос посменно десять часов таскали на песчаную банку пятидесятикилограммовые упаковки пластидовой взрывчатки. Все три тонны пластида были уложены на месте якорной стоянки.
Не доверяя радиовзрывателям, на сорокаметровой глубине диверсанты протянули на берег кабель, подсоединенный с одной стороны к электродетонатору, а с другой к допотопной, но по-прежнему еще надежной подрывной машине. Засев недалеко от берега в манговых зарослях, настроились на долгое ожидание.
Ожидаемый транспорт пришел утром четвертого дня. Это была видавшая виды посудина, выкрашенная в неброские цвета, без государственного флага на мачте, чадившая густым черным дымом, как вся эскадра адмирала Того в Русско-японскую войну. Что было довольно странно для торговцев смертью.
Пароход с контрабандным оружием точно встал на якорную стоянку прямо над заложенной взрывчаткой.
Вскоре на побережье пожаловал со своей свитой и сам вождь. Опытный знаток оружия, он решил лично убедиться в качестве приобретаемого товара.
Тут же к берегу поспешили несколько шлюпок. А как только «вождь» со свитой поднялся на борт судна, командир группы командос капитан Фанфан замкнул электрическую цепь.
Толща воды поглотила часть энергии взрыва, но та, что достигла днища корабля, распорола его с легкостью хирургического скальпеля и, взорвавшись внутри, инициировала взрыв находящихся там боеприпасов. Сноп огня и пара взметнулся к небу, разбрасывая на сотни метров обломки судна и людей, находящихся на нем.
