хозяином спустился вниз. Вскоре он уже стоял на смотровой башне, вместе с гутами наблюдая за переброшенными через реку мостами. А к противоположному берегу подъезжали всадники — и даже беглого взгляда хватило фризу, чтобы понять, что сюда явилась немалая сила — по здешним меркам, конечно. Около двух сотен рослых белокурых воинов, почти сплошь конных — в панцирях из плотной кожи, вооруженных мечами, топорами, копьями и луками. Среди куршей особенно выделялись трое, ехавшие впереди остальных на могучих вороных конях, явно не здешней породы. В отличие от остальных эти трое носили не кожаные панцири, а железные кольчуги. Шею каждого украшали серебряные гривны, вперемешку с бусами из янтаря; на запястьях блестели золотые браслеты, с окончаниями в виде змеиных голов. У того, что ехал посреди этой троицы, — высокого крепкого мужчины с длинными светлыми усами и холодными голубыми глазами, — на поясе виднелась бронзовая пряжка в виде медвежьей головы. Нарисованная медвежья пасть скалилась и с притороченного к седлу щита, а на плечах воина красовался плащ из медвежьей шкуры, скрепленный крестовидной золотой фибулой.
— Это и есть Локер? — догадался Херульв.
— Он самый, конунг Пиемаре, — кивнул Альв, — а рядом с ним Трейнис, конунг Бандавы и Дорно, конунг Цеклис.
— А это кто? — спросил Херульв указав на стоявшего рядом с владыками худощавого мужчину с редкими светлыми волосами и темно-серыми глазами. Он носил черный плащ, украшенный на груди вышитыми серебром изображениями двух змей, держащих в пасти человеческий череп. Еще один череп, — на этот раз настоящий, окованный серебром, — венчал жезл, что держал в руке странный гость. На груди его свисал амулет, в виде креста с головами четырех змей, загнутых противосолонь.
— Не знаю, — покачал головой Альв, — по виду вроде сигонот. Это такие жрецы-отшельники, что живут в глубине леса. Курши их почитают, как и другие эсты, но по сей день я не помню, чтобы они вмешивались в дела здешних вождей.
— И не бывало такого, чтобы они объединялись, верно? — спросил Херульв и Альв молча кивнул, продолжая внимательно наблюдать за всадниками, что продолжали появляться из леса по обеим берегам реки, которую гуты называли Аланды, а курши и прочие эсты — Лиссес. Локер, первым доехавшим до реки, остановился у моста и крикнул Альву.
— Приветствую тебя, гут! Вижу, ты принимаешь гостей сегодня.
— И немало гостей, — кивнул Альв, кивая на собравшихся у реки воинов, — я и не ждал тебя так рано конунг.
— Уж не значит ли это, что ты не рад меня видеть? — Локер грозно нахмурил брови, — не забывай на чьих землях ты живешь, гут!
— Я помню, конунг, — кивнул Альв, — просто, я еще не собрал достаточно товара на продажу.
— Я должен спрашивать у тебя разрешения, когда мне собирать дань на моей земле?! — рыкнул Локер, — не много ли ты возомнил о себе? Перед тобой трое владык куршской земли — а ты говоришь, что у тебя не хватит для них подарков! Для своих гостей, как я погляжу, у тебя хватает и времени и места.
— Это просто путники, что идут на север, — сказал Альв, — они явились на пару дней и скоро уйдут.
— Никто не скажет, что Локер не чтит законов гостеприимства, — кивнул курш, — и хотя ты и принял гостей без моего ведома и на моей земле, я не буду гнать их. Пусть только заплатят положенную дань — и живут здесь хоть до зимы.
Они говорили на гутском и Херульв, неплохо понимавший этот язык, понял, что настало время вступить в разговор и ему.
— Какой дани ты хочешь, конунг Локер? — крикнул он, — я готов расплатиться с тобой, если цена не слишком высока. Никто не скажет, что Херульв, сын конунга фризов недостаточно щедр с владыками эстов. У меня есть меха и сукна из Фризии и мечи толедской стали и вина из…
