есть Кремль. Именно в Кремле сейчас находится его дражайшая супруга, потихоньку делающая маленький швейный бизнес с реконструкторами и прочими активистами клуба «Крепость». Насколько знал Фролов, сейчас она отшивает костюмы для очередных будущих молодоженов, заказавших свадьбу в княжеском стиле. Идея Петра, между прочим. Еще бы ему отчисления выплачивали за каждую проведенную свадьбу, было бы совсем хорошо. Но и так неплохо, руководитель движухи Александр Стецько, первым женившийся в Кремле, подкидывает заказы Лене, так что семья Фроловых в стороне от проекта не осталась.
Первым желанием Петра было не сидеть в машине, а сходить в Кремль за супругой. Но необычная активность на улице привлекла его внимание: какая-то женщина в странных белых одеяниях до самой земли хорошо поставленным голосом вещала что-то окружившим её зевакам. А рядом с ней крутились её помощники, они поправляли наглядную агитацию в виде плакатиков на лёгких подставках. «Выборы что ли? Да вроде уже выбрали всех, кого могли» — удивился Фролов и подошёл к небольшой толпе.
Оказалось — действительно выборы. Миловидная женщина, завернутая в несколько слоёв ткани по мотивам иконописных образов, убеждала людей «подписаться» за какую-то новую религию. На одном из плакатов была выведена непонятная цепочка слов «Эюдос-Юсмалос-Изюдос-Христос». На другом было напечатано фото какой-то женщины с подписью «Матерь Мира Мария Деви Христос». У напечатавших всё это не было недостатка в заглавных буквах. Самое забавное, что тётенька на фото была здорово похожа на агитаторшу в белых одеждах, вещавшую вживую. «Короче — очередные сектанты!» — вслух сказал Фролов, не заботясь о чувствах не сильно верующих в эту ряженую.
— Это Белое Братство! Она — новое воплощение бога!
— Кто, эта тётка? — Пётр ткнул пальцем в шоу-вумен, чтоб не было непонимания.
— Нет, это её адепт, она просто похожа на Марию Деви Христос.
— Ну хоть так, а то я уже боялся сошествия богов на Тульскую землю. Словно нам одной демократии мало.
— У них штаб-квартира в Киеве. — Раздалось сзади.
— Так, а чего они тут тогда? Пусть по своей Украине ходят, там деньгу зашибают! У нас и своих шарлатанов полно! — Кто-то патриотичный ратовал за независимость в плане веры.
— Да! То из Японии приедут, то с Украины.
— Теперь надо говорить «из Украины».
— Щаз! Будут они нас еще русскому языку учить. Они там пуст как хотят язык ломают, а мы по-русски, как нормальные будем говорить. — Спор о религии скатился на политическую тему. В эти неспокойные несильно сладкие времена любой разговор неизбежно упирается в политику.
— Да! Аум Сенрикё эта тоже! Нам своих попов теперь кормить, а тут чужие прискакали с Украины и Японии! Нафиг их всех!
— Дайте послушать, интересно же излагает!
— Пойди «Бхагават Гиту» купи себе и читай, если так невтерпёж мозг сломать.
— А где её продают?
— На углу Советской и Крсноармейского, там чувак стремный стоит, не спутаешь.
Вот вам и семечки как признак революционной ситуации. А опиум для народа не хотите? Фролов вспомнил, по-настоящему вспомнил, что на каком-то коммерческом канале вечером на съемной кухне по мутно-рябому черно-белому телевизору смотрел концерт группы «Машина времени» в поддержку «преподобного» или даже «святого» Сёко Асахары и «Аум Сенрикё». Огромный портрет этого бородатого старика висел сбоку от музыкантов, наяривающих свои хиты. Фокус камеры был настроен так, что японец всё время был в кадре.
От всего этого безобразия его спасла Лена, открывшая машину своим ключом и начавшая бибикать на всю площадь. Ей было надо привлечь внимание мужа, а про запрет подавать звуковые сигналы в городе она забыла. И вообще, период в жизни страны такой, шумный и наплевательский к правилам и нормам.
Утром среды Пётр стоял на привокзальной площади и мучался от жуткого недосыпа. Ленке хорошо — выбросила его здесь в пять утра и свалила досыпать. А он стой мёрзни. В пять часов от вокзала начинали отъезжать в Москву всякие микроавтобусы и прочие хитрованы на колёсах. Не просто так, а с пассажирами, естественно за деньги. Было подороже, чем на электричке, зато не стоя, зато раньше и быстрее. То есть таким образом можно попасть на работу без опоздания. А опаздывать Фролов не просто не любил, он категорически этого не мог себе позволить. Хоть топоры с неба, хоть война миров, а на работу изволь заявиться вовремя! За все годы работы он опоздал от силы раза три, все эти случаи он помнил и переживал за допущенные косяки. Что поделать, у каждого свои фобии, один боится змей, а другой — опаздывать.
Большая сумка, в которой лежала стиранная и глаженая Леной одежда, была засунута в личный шкафчик, имеющийся в специальном помещении у каждого сотрудника фирмы. Фролов приехал в офис чуть не за час до начала рабочего дня, так что мог в спокойной обстановке разобраться и со своими вещами, и с производственными вопросами. По поводу одежды, он мог и сам стирать и гладить свои вещи, но на такое заявление Лена чуть не разрыдалась: «Фролов, ты сам с нами не живёшь, так еще и вещи твои я стирать не смогу? Какая тогда у нас семья⁉» Он не очень понимал логическое построение, но не стал копаться в этом, а просто заверил, что будет всё привозить домой, а потом брать в Москву чистое и отглаженное. А если чуток помнётся в пути — ничего страшного. Впрочем, жена разрешила ему купить утюг и подглаживать сорочки. Ну или стрелки на брюках наводить.
Да, дресс-код в фирме был строгий. Костюмы, галстуки, всякие тьфу-ты, ну-ты для дамочек. Джинсы и раздолбайство официально разрешены только в пятницу. Ну и тем, кто с утра в офис, а потом десантируется по работе в какие-нибудь джунгли. Впрочем, в джунгли падать тоже лучше по офиске — так больше солидности. А еще нельзя приезжать на общественном транспорте. Этот момент политики компании особенно взволновал: как это: Оказалось, приходить можно пешком, приезжать на такси или собственной иномарке. Никакого отечественного автопрома. На метро можно? На метро можно, оно достаточно далеко от офиса.
А на своей машине? И куда её ставить? Можно, если это дорогая иномарка, тогда под неё выделят место. Автомобиль
