(кабинет педикюра располагался на первом этаже). Ну хорошо, с ее мозолями приходится повозиться (даже если срезать только самые крупные). Но три часа?!
Тут Шарль услышал, как в замочной скважине заворочался ключ. Стоп. Мадлен ушла без ключа. "Кто там?" — закричал Шарль. Царапающий звук стих. Кровь бросилась Шарлю в голову. Он впрыгнул в ходунки, бросился к двери и не больше чем через две минуты распахнул ее. По коридору, опираясь на две палки, удалялся мужчина в черном. Фигура незнакомая… Шарль хватил дозу вентолина и поправил зубные протезы. Ах, вы думаете, что имеете дело со старым маразматиком? Так он вам сейчас покажет, что у него в памперсах еще кое-что шевелится. Незнакомец уже достиг середины коридора. Передвигался он быстро — мокасины на гладкой подошве легко скользили по отполированному сухому линолеуму. Шарль вышел на старт с отставанием метров на десять, но он только что принял капли и чувствовал себя бодрым, как в восемьдесят лет. "Ату!" — крикнул он, и бешеная гонка началась.
Кто этот бандит? Сухопарый, тощий, он перемещался вперед скачками, словно автомат. Ему оставалось всего несколько локтей до лифта, когда он вдруг обернулся. Очевидно, вид гарцующих ходунков привел его в ужас, потому что он содрогнулся всем телом. "Еще каких-нибудь восемь метров, и ты мой!" — крикнул Шарль, не сбавляя скорости. Незнакомец бросился было снова бежать, но засуетился и уронил одну палку. Он наклонился подобрать ее — хрустнули суставы, — но разогнуться уже не смог и так и остался стоять враскорячку. Положение становилось угрожающим. Шарль летел на врага, безуспешно пытающегося опуститься на четвереньки. "Еще каких-нибудь семь метров, и ты труп!" До битвы титанов оставалось с десяток минут. Но в этот миг из-за дверей комнаты, где жила Одетта Флонфлон, раздались первые аккорды знаменитой песни Жака Бреля, посвященной перипетиям существования стариков. Бельгийский акцент певца придал сил разбойнику, который дотянулся до своей палки и стал медленно подниматься на ноги.
"Старики неподвижны, их мир что ни день цепенеет, сужается в щель"[12], — отчетливо выговаривал великий Жак.
— Шесть метров! Я почти у цели! — пыхтел Шарль. Вообще-то ему не помешала бы короткая передышка.
"От постели до кресла, от кресла к окну и обратно из кресла в постель…"
"Еще пять метров, пх-пх, хрястну его ходунками по башке, и ему конец, пх-пх", — думал Шарль. В азарте преследования он совсем забыл, что еще ни разу не попал хлебным шариком в соседку по столу.
Но небеса ему благоволили — гонимая дичь пока так и не сдвинулась с места, поднимаясь и падая, снова поднимаясь и снова падая, словно повинуясь ритму заезженной пластинки на 33 оборота.
"А в пустынной гостиной дряхлеют часы и вздыхают уныло во сне, и бормочут в бреду, и пророчат псст… и бормочут в бреду, и пророчат псст…"
— Три метра! — Шарль взнуздал ходунки и бросил их в атаку — ни дать ни взять Александр Македонский, направляющий боевого коня на орду дикарей. — Готовься к схватке! Пощады не будет!
"Я к вам с коробкою конфет!" — заорал за стенкой Жак, потому что Одетта перевернула пластинку на рекламный гимн брюссельских кондитеров.
— Догнал! Последний метр! О-хо-хо!
"Цветы — как это эфемерно!"
Незнакомец в ужасе, как был, на карачках, пополз к лифту. Шарль отбросил ходунки и попытался достать врага в полете. Он рухнул на пол, выронив вставную челюсть, но сумел ухватить злоумышленника за ногу.
— Попался, сволочь!
"Они красивы, спору нет…"
— О-ой-ой-ой! — заверещал незнакомец, извиваясь земляным червяком.
Начиная с этой секунды безобразие сцены росло крещендо. Шарль мертвой хваткой вцепился в мокасин незнакомца, которого мы для пущей загадочности будем называть Мистером Икс. Мистер Икс попытался вырваться, но Шарль уже держал его за лодыжку. Тогда Мистер Икс треснул Шарля палкой по голове, Шарль заверещал от боли, но собрался с силами и вонзил в икру Мистера Икс вставную челюсть. Тот никак не отреагировал и продолжал извиваться. Тут вдруг раздался сухой хруст, и Мистер Икс на четвереньках покинул поле битвы, дополз до лифта, палкой нажал кнопку и испарился, оставив на полу задыхающегося Шарля с вывернутыми локтями и спятившим кардиостимулятором.
И с искусственной ногой в руке.
Четверг 22 апреля, 15.00 — бульвар Жана Роллена
Траурная служба закончилась. Феликс смотрел, как ее участники покидают церковь Сен-Буксоу. Только старичок со старушкой не торопились, словно сомневались, стоит ли уходить — все равно скоро обратно, на место Эмиля. Мимо Феликса прошли трое мужчин из первого ряда, смерив его одинаковым взглядом черных глаз. Феликс присмотрелся внимательнее и вздрогнул от неожиданности: у всех троих была одинаковая желтоватая кожа, на лоб низко спускались одинаковые челки, всем троим было хорошо за сорок. Тройняшки! Феликс так увлекся их созерцанием, что не заметил приближения заливавшейся слезами консьержки и не сумел вовремя от нее спрятаться.
— А кто занимался организацией похорон? Случайно не знаете? — спросил у консьержки инспектор Галашю.
— Я, — хлюпнув носом, ответила та и извергла небольшую Ниагару. — У Эмиля не было родных.
— Его вещи сейчас у вас? Завтра мы зайдем их осмотреть.
— Это еще зачем? — удивилась консьержка, исторгнув из каждого глаза по водопадику. — Эмиль что-то натворил?
— Нет-нет, просто таков порядок, — успокоил ее Галашю.
— Да у меня и нет ничего, кроме одежды, — пожала плечами совершенно обезвоженная консьержка. — Книги и бумаги забрали поклонники.
— Что-что? — ахнул Галашю.
— Какие поклонники? — не сдержал изумления Феликс.
— Может, сходим перекусим? — подал голос Виржиль, решив тоже поучаствовать в игре в вопросы и ответы.
— Вчера утром слышу — звонят в дверь, — начала не на шутку перепуганная консьержка. — Ну, открываю. А там они. Говорят, мы из клуба поклонников Эмиля. Будем разбирать его архив. Ну, я все им и отдала.
— Всё? — вознегодовал Галашю.
— Клуб поклонников Эмиля? — не поверил своим ушам Феликс.
— Хрум-хрум? — добавил Виржиль, разыскавший в кармане горсть засохших соленых крендельков.
— Что, не надо было отдавать? — снова залилась горючими слезами консьержка и на всякий случай прикрыла руками голову.
— Как они выглядели, эти "поклонники"? — требовательно спросил Галашю.
— Да они же только что были в церкви, — пробормотала та.
— Что-о? — взвился Галашю.
— Ну да, тройняшки! — прорыдала несчастная женщина.
— Виржиль, Феликс! — гаркнул Галашю. — Мы должны их выследить! Срочно за мной!
— Э-э… — промямлил Феликс. — А я вам точно нужен? Чего мне у вас под ногами путаться…
— Я сказал: вперед! Нечего прибедняться!
"Трус", "малодушный", "кишка тонка", "слабо" — всем этим довольно грубым характеристикам, которые многие считают неотъемлемыми чертами твоей личности, ты предпочитаешь выражение "природная сдержанность", полагая, что оно как нельзя лучше определяет присущий тебе тонкий
