Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
для которых было придумано немало менталистских объяснений.
Примером может служить само различие между «языком» и «вербальным поведением». Язык имеет характер вещи, того, что человек приобретает и чем распоряжается. Психологи говорят об «овладении языком» у ребенка. Считается, что слова и предложения, из которых состоит язык, – это инструменты, используемые для выражения значений, мыслей, идей, предложений, эмоций, потребностей, желаний и многого другого, что находится в голове говорящего. Гораздо более продуктивным является мнение, что вербальное поведение – это вид поведения. Оно имеет особый характер только потому, что подкрепляется воздействием на людей – сперва на других, но в конечном итоге на самого говорящего. В результате вербальное поведение свободно от пространственных, временных и физических отношений, которые преобладают между оперантным поведением и несоциальными последствиями. Если подкреплением будет открытие двери, человек может взяться за ручку, повернуть ее, толкнуть или потянуть определенным образом, но если вместо этого он скажет: «Пожалуйста, откройте дверь» и слушатель отреагирует соответствующим образом, последует то же самое подкрепляющее последствие. Условия разные, и они порождают множество важных различий в поведении, которые долгое время игнорировались менталистскими объяснениями.
То, как человек говорит, зависит от практики вербальной общности, членом которой он является. Речевой репертуар может быть как рудиментарным, так и демонстрировать сложную топографию под многими тонкими видами стимульного контроля. Условия, формирующие его, могут быть мягкими (как в случае, когда родители реагируют на неумелые подражания детей стандартным языковым формам) или требовательными (как при обучении дикции). Различные вербальные общности формируют и поддерживают разные языки у одного и того же говорящего, который впоследствии владеет несколькими вариантами речи, оказывающими сходное воздействие на различных слушателей. Вербальные ответы классифицируются как просьбы, команды, разрешения и так далее, в зависимости от причин, по которым слушатель отвечает, причем часто они объясняются намерениями или настроением говорящего. Тот факт, что сила реакции не пропорциональна величине результата, способствовал возникновению веры в вербальную магию (как «Абракадабра» фокусника превращает носовой платок в кролика). Сильные реакции появляются в отсутствие соответствующей аудитории, как это продемонстрировал Ричард III, когда он кричал: «Полцарства за коня!» – хотя его никто не слышал.
Кроме эпизодической соответствующей аудитории, вербальное поведение не нуждается в поддержке со стороны окружающей среды. Велосипед нужен, чтобы на нем ездить, но не для того, чтобы сказать «велосипед». В результате вербальное поведение может возникнуть практически по любому поводу. Важным следствием этого является то, что большинству людей легче тихо сказать «велосипед», чем тихо «ехать на велосипеде». Другое важное следствие заключается в том, что говорящий также является слушателем и может значительно подкрепить свое собственное поведение.
Значения и отсылки
Термин «значение», хотя и тесно ассоциируется с вербальным поведением, используется для проведения некоторых из уже обсуждавшихся различий. Люди, путающие бихевиоризм со структурализмом с его упором на форму и топографию, жалуются, что он игнорирует значение. Они утверждают, что важно не то, что человек делает, а то, что означает для него его поведение; его поведение имеет более глубокое свойство, не связанное с целью, намерением или ожиданиями, о которых говорилось в главе 4. Но смысл реакции не в топографии или форме (это ошибка структуралистов, а не бихевиористов); его следует искать в ее предшествующей истории. Бихевиористов также обвиняют в том, что они описывают окружающую обстановку в физических терминах и упускают из виду, что она значит для отвечающего человека, но и здесь смысл не в текущей обстановке, а в истории воздействия условий, в которых подобные обстановки играли свою роль.
Другими словами, значение не рассматривается как характеристика ответа или ситуации, это скорее свойство условий, ответственных как за топографию поведения, так и за осуществляемый стимулами контроль. Возьмем простейший пример: если одна крыса нажимает на рычаг, чтобы получить пищу, когда голодна, а другая делает это, чтобы добыть воду, когда хочет пить, топография их поведения может быть неразличима, однако можно сказать, что они отличны по смыслу: для одной крысы нажатие рычага «означает» пищу, для другой – воду. Но это аспекты условий, которые привели поведение под контроль данной ситуации. Аналогично, если крысу подкрепляют едой, когда она нажимает на рычаг в присутствии мигающего света, а водой, когда свет горит постоянно, то можно сказать, что мигающий свет означает еду, постоянный – воду, но опять же это ссылки не на какое-то свойство света, а на условия, частью которых был свет.
То же самое, но с гораздо большей очевидностью, можно сказать и о значении вербального поведения. Общая функция поведения имеет решающее значение. В образцовой модели говорящий находится в контакте с ситуацией, на которую слушатель должен отреагировать, но с которой в контакте не находится. Вербальная реакция говорящего делает возможной соответствующую реакцию слушающего. Например, предположим, что у человека назначена встреча, время которой ему надо будет отследить по часам. Если таких часов нет, он может попросить кого-нибудь сказать ему время, и реакция позволит ему эффективно действовать. Говорящий видит часы и объявляет время; слушатель воспринимает объявление и идет на встречу. Три момента, возникающие в условиях подкрепления, порождающего оперант, распределяются между двумя людьми: говорящий реагирует на установку, а слушающий участвует в поведении и испытывает последствия. Это произойдет только в том случае, если поведение говорящего и слушающего будет подкреплено дополнительными условиями, организованными вербальной общностью.
Вера слушателя в то, что произносит говорящий, подобна вере в основе вероятности любого ответа («Я верю, что это сработает») или контроля, осуществляемого любым стимулом («Я верю, что мы в нужном месте»). Она зависит от прошлых условий и ничего не выигрывает от их усвоения. Определять межличностное доверие как «ожидание индивида или группы, что на слово, обещание, устное или письменное заявление другого индивида или группы можно положиться», – значит излишне усложнять ситуацию.
ЗНАЧЕНИЕ ОТВЕТА ДЛЯ ГОВОРЯЩЕГО включает в себя стимул, управляющий им (в приведенном выше примере это циферблат часов), и, возможно, неприятные аспекты вопроса, от которых ответ приносит высвобождение. Значение для слушателя близко к тому, которое имел бы циферблат часов, если бы он был ему виден, но также включает условия, связанные с назначенной встречей, которые делают вероятной реакцию на циферблат часов или вербальный ответ в это время. Человек, который уйдет на встречу, увидев определенное положение стрелок часов, сделает так же, услышав ответ человека, чьи реакции в прошлом точно контролировались положением стрелок и которые по этой причине управляют сильными реакциями сейчас.
Одним из печальных выводов теории коммуникации является то, что значения сказанного для говорящего и слушающего одинаковы и в них есть нечто общее для них обоих, что говорящий передает идею или смысл, информацию или знания, как будто его умственные способности затем становятся умственными способностями слушающего.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
