Пусть будет. Кто знает, из какой истории мне еще предстоит вытаскивать Элю.
На часах одиннадцать. Можно уже? Думаю, да. Закинувшись парой таблеток обезболивающего, ковыляю к Этель. Толкаю дверь. В комнате темно и тихо. Дорожка света из коридора тянется по полу, попадает на кровать. На ней моя девочка свернулась комочком прямо на покрывале. Спит без подушки, обнимая ту, на которой я лежал, пока ждал ее.
Закрываю дверь, прохожу в спальню, осторожно присаживаюсь на кровать, чтобы не разбудить. Даю глазам привыкнуть к темноте и теперь даже без света могу любоваться ею. А то, что не вижу, легко можно додумать, дорисовать в голове.
Укрываю ее второй половиной покрывала. Ложусь рядом, обнимаю.
– Ммм, – сонно мычит и начинает копошиться.
– Шшш, – невесомо глажу ее пальцами по волосам, убираю несколько прядей с лица. Влажные… – Ты опять плакала что ли? – произношу в пустоту одними губами. – Из-за меня?
Эля бормочет что-то невнятное, но не просыпается. Доверчиво утыкается мне носом в грудь, обнимает, как плюшевую игрушку, и замирает. Я даже дышать теперь боюсь, чтобы не спугнуть этот момент. Ведь если проснется и поймет, что происходит, будет трындец.
Ставлю будильник на мобильнике на шесть утра. Надо будет уйти, пока нас не спалили. Закрываю глаза, улыбаясь своему преимуществу в этой дебильной игре. Так хочется целовать ее сейчас. Мне было мало мимолетного прерванного прикосновения к ее губам.
А может…?
Распахнув глаза еще раз вглядываюсь в ее лицо.
Нет. Нельзя с ней так. И если бы закрыть устроенный Киреевой беспредел было так просто…
В висках пульсирует от нарастающей головной боли. Только ее мне вдобавок к ноге не хватало. Таблетки помогают слабо после сегодняшней нагрузки на больную конечность. Уснуть никак не получается. Я лежу, слушаю, как Этель сладко сопит мне в футболку, смяв ее пальчиками, и думаю, как выкрутиться, не причиняя своей девочке боль. С какой стороны не разверни эту гребаную ситуацию, все равно выходит задница. А завтра в лицее рядом с ней опять будет крутиться Платон…
Живот сводит от ревности. И сделать ничего нельзя! Дорога в родное учебное заведение мне пока закрыта. Хотя… Я же могу забирать ее после занятий, чтобы Эле опять не пришло в голову прогуляться с Платоном. К примеру, мне на зло.
Твои шансы на победу, Калужский, я буду минимизировать всеми возможными способами!
Со звуком будильника сползаю с кровати. Разминаюсь. Весь затек лежать в одном положении. Зато с ней. Даже просто лежать рядом кайфово. Наверное, это точно любовь.
Ложусь и меня, наконец, отрубает.
– Сын, – открываю глаза на голос. – твоя карта. В онлайн-банке тоже снова доступна. – отец кладет на стол кусок пластика.
– Спасибо, – отвечаю сонно.
– На процедуры поедешь в сопровождении бабушки. И еще, Артем, я говорил с вашим школьным психологом. Она будет приходить к нам домой и заниматься с тобой здесь, пока ты на больничном. Спи, – проводит по волосам ладонью.
С отцом точно что-то не так! Откуда столько внимания к моей скромной персоне?
– Мне не нужен психолог, – вяло огрызаюсь.
– Мы это уже обсуждали, – категорично отрезает мою попытку повозражать еще. – Сейчас я иду на уступки тебе, а ты – мне. Или карта тебе не так сильно нужна?
– Нужна.
Надо же с Костей расплатиться и Эльке купить что-нибудь такое сегодня, чтобы она снова улыбалась.
– Значит мы договорились. Нику не цепляй, насчет Этель я тебе вчера все сказал. Уехал.
– Счастливо, – машу ему рукой и снова засыпаю.
Глава 26
Этель
Опять сбегаю из дома до завтрака, чтобы никому не попасться на глаза. Север устроил такое вчера, что я еще не пришла в себя. Он целовал меня… ЦЕЛОВАЛ!!! И это… Это было приятно. Но врезать сводному все равно хочется и за сцену ревности, и за побег из больницы, и за… Да за все! А как бабушке его в глаза теперь смотреть?
Нервно кручу телефон в руках, пока Костя везет меня в лицей. Часто глубоко вздыхаю, стараясь взять себя в руки, прикладываю ладошки к горящим щекам. Ну Север! Умеешь ты обеспечить мне тахикардию на весь день. И одеколон у тебя стойкий! Мой гель для душа не справился с ним. За короткое мгновение, что этот сероглазый засранец зажимал меня между собой и стеной, его запах успел так сильно въестся в кожу, что я и сейчас его чувствую. Едва уловимый, ненавязчивый, но он точно есть. Думать мешает, зато ощущение постоянного присутствия Артема где-то поблизости мне обеспечено до конца дня.
Первым уроком у нас английский. Поднимаюсь в кабинет, здороваюсь с одноклассниками, подхожу к нашей с Лу любимой парте и замираю, глядя на красивую алую розу на длинном темно-зеленом стебле, перевязанном тонкой ленточкой в тон цветка.
– Я так прошу прощения, – раздается за спиной.
– Не стоит, – разворачиваюсь и вкладываю розу в руку Платона. – Давай просто держаться на расстоянии друг от друга. Ты мне не интересен.
– Я никогда так просто не сдаюсь.
Калужский оставляет цветок на столе. Идет к выходу. В дверях сильно цепляет плечом Макса. Тот разворачивается, хватает Платона за ворот рубашки и выталкивает в коридор. За ними тут же вылетает еще несколько парней.
– Что случилось? – Лу протискивается в класс.
– У кого-то проблемы с нервами, – отмахиваюсь.
– А цветок откуда? Красивый, – поднимает его, подносит к носу.
– Хочешь, забери его себе, – предлагаю подруге.
– Тааак. Чего я пропустила? – толкает меня в бок. – Ну колись уже, Эль!
– Наглый Калужский случился. Поругались вчера. Вот, извиняется.
Про выходку Севера молчу. Обсуждать произошедшее между нами не хочется ни с кем. Есть ощущение интимности этого момента, а впускать кого бы то ни было так глубоко я не готова. Наверное, только его… Артема.
Под любопытным взглядом темных глаз Лу отдергиваю пальцы от своих губ. Сама не заметила, как в мыслях о Севере прикоснулась именно туда, где вчера сводный меня так жадно и настойчиво целовал.
От вопросов подруги меня спасает шум из коридора. Парней разгоняет охрана.
Платон возвращается в класс первым, вытирает пальцами кровь с разбитой губы и так смотрит, будто это я виновата в том, что он выхватил по морде. Рядом с нами с довольной улыбкой садится абсолютно невредимый Макс, рубашка только слегка заляпана
