сел, стирая с лица грязь.
— Ну вот… Предупреждали… А ты не слушал. Будешь еще пиво по кустам глушить, Гришенька? — Дина присела на корточки, положив на колени обрез. Маркушев проводил траекторию «ижика» внимательным взглядом.
— Нет, ДинМаратовна. Не буду. А эта вот… Это… Она кто?
— А это, Гришенька, очень плохая девочка. Пила всякое-разное, черт знает где по ночам шлялась.
— И Пушкина не читала? — сообразительно подсказал Маркушев.
— Вот именно. И Пушкина не читала. Но ты же не такой, правда?
— Нет, ДинМаратовна. Я совершенно не такой, — Маркушев поднялся, отряхивая с колен листья и грязь. — Можно, я пойду, а, ДинМаратовна? Меня мамка уже дома ждет. Ругаться будет…
— Иди, Гришенька. Конечно, иди, — Дина тоже выпрямилась, похлопала себя по карманам, нашаривая патроны. — А с вами, товарищ лейтенант, у меня разговор будет. Долгий и продуктивный.
Глава 10 Сила креста животворящего
Глава 10 Сила креста животворящего
В прихожей Сумароков молча стянул ботинки, пинком отправив их в угол. Руки у него подрагивали, а лицо цветом напоминало пожелтевшую газетную бумагу. Обычно едва заметные, веснушки на переносице виднелись так четко, словно кто-то истыкал лицо рыжим фломастером.
— Выпьешь? — Дина забрала у Сумарокова ветровку и повесила на крючок.
— А есть? Давай.
Вздохнув, Дина вытащила из шкафчика остатки виски.
— Все, что есть. Маловато, конечно — но ты сам виноват.
— Не надо было вчера пить?
— Не надо было из машины вылазить! Я тебе что сказала? Сиди и не рыпайся!
— Не рыпайся? — в тусклом голосе Сумарокова начали прорезаться эмоции. — Да ты же с серийной убийцей на пустырь поперлась!
— Значит, надо так было! Тебя кто взаимодействовать с коллегами учил вообще? Что за подростковая самодеятельность?
— С коллегами? Прикалываешься?! Да ты же в элементарных вещах не волочешь. Я поначалу подумал, что это по неопытности — но мать твою. Кто ходит на задержание с обрезом?
— Ага. С «макарычем» надо идти. То-то он тебе здорово помог! Только спугнул эту сучку. А я ведь ее почти разговорила! — Дина опрокинула в себя виски, не ощущая вкуса. — Ну вот какого хера ты за мной потащился?
— Чтобы не дать убийцу прикончить, — тоскливо вздохнув, Сумароков заглянул в опустевшую чашку и потянулся к бутылке.
— С чего ты взял, что я ее убивать собралась?
— Потому что так оно все и выглядело, — Сумароков разлил вискарь по двум чашкам, с математической точностью поровну разделив остаток. — Опыта никакого, ксиву не показала. Табельного оружия нет, зато есть обрез. Выглядит так, словно ты личные счета сводить приехала. Может, по личной просьбе кого-то оттуда, — Сумароков неопределенно указал взглядом в потолок.
— С поехавшего чердака, что ли? — буркнула Дина, бессмысленно прокручивая по столу чашку. Ржавый вискарь шел волнами, закручиваясь в ленивую спираль.
— Ну кто-то же помог тебе обставиться. И серьезно помог — левый диплом, фальшивая биография, подтверждение по линии системы образования.
— И ты, значит, подумал, что я тут сугубо личные проблемы решаю.
— Ну… вроде того. Версия с убийствами была убедительная… — Сумароков, подобрав недоеденный утром кусок хлеба, отломил черствую корочку, покрутил в пальцах и сунул в рот. — Версия убедительная, а вот следственные действия в твоем исполнении — полная херня. Да и потом — зачем устраивать этот цирк с секретным библиотекарем, если можно нормально через нас отработать? Прислали бы важняка какого-нибудь, указания сверху спустили… Не знаю… Все, что угодно представить могу — только не секретного агента в библиотеке.
— Тогда какого хрена помогать вызвался? Хотел задержать народную мстительницу с поличным?
— Совсем дура, да? — с жалостью поглядел Сумароков. — Я тебя из-под статьи вывести хотел. Думал, вмешаюсь, остановлю убийство, повяжу блондиночку эту хренову. Ну и нормально все будет.
— А меня, значит, отпустишь?
— Не знаю… По ситуации.
— Да ты, Женька, романтик, — хмыкнула Дина и протянула чашку. — За боевое крещение.
Звякнула посуда. Сумароков, скривившись, зажевал последний глоток черствым хлебом, Дина бросила в рот карамельку.
— Так что это за дерьмо было? — привычным движением Сумароков убрал со стола пустую бутылку. — Что за гребаный Стивен Кинг?
— А это ты мне, Женечка, допрос единственного свидетеля похерил. Я ведь дурищу эту гламурную почти разговорила.
— Серьезно? А по-моему, она почти оторвала тебе голову.
— Шутишь?! — оскорбленно вскинулась Дина. — Да я упырицу на прицеле держала! Если бы ты не отвлек — уже знала бы, кто ее поднял. А теперь… Эх, черт. — Дина тоскливо покосилась под стол. — До скольки у вас магазин работает?
— Закрыт уже, — грустно вздохнул Сумароков. — Может, кофе поставишь?
— А может, молока подогреем? — поморщилась Дина, но послушно набрала в турку воды. — Женечка, так, на будущее. Если ты с «макаром» собираешься на упыря идти — сначала сделай вот так.
Вытащив из кобуры ствол, она дважды передернула затвор, выщелкивая на стол патрон.
— Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица Божия… — забормотала псалом Дина, с усилием надрезая ножом свинец. На тусклой серой поверхности появилась одна полоса, потом вторая… — Помогай ми со святою госпожею девою Богородицею и со всеми святыми вовеки. Аминь.
Дина протянула Сумарокову патрон с крестообразно надсеченной пулей.
— Вот. Лучше бы, конечно, в церкви освятить, но против упырей и такая годится. Против людей, кстати, тоже отлично работает.
— Прикалываешься? Меня же за такие приколы посадят, — покрутив длинными сухими пальцами патрон, Сумароков сунул его в карман. — Но смысл я уловил. Запиши слова на листочек.
— Ты молитву Честному Кресту не знаешь, что ли? Офигеть. А говорят, что в провинции истоки нашей духовности.
— У меня бабка верила только в Ленина. Ударница, герой труда, член КПСС с сорок девятого года. Могу «Капитал» процитировать — хочешь?
— Спасибо, не стоит. Борьба у нас не столько классовая, сколько межвидовая. Или нет? — задумалась Дина. Выпитый на голодный желудок вискарь растекался по жилам ласковым сонным теплом. — Можно ли отнести упыря к Homo sapiens?
— Не надо его никуда относить! Особенно к
