Дело клонилось к вечеру, когда Мария Эмилия отправилась на прогулку вместе со своим поклонником Хоакином Тревелесом в принадлежавшем ему открытом экипаже. Они ехали в прохладной тени ветвистых каштанов, и Мария Эмилия, интересуясь всем, что происходит вокруг, здороваясь то с одними, то с другими ехавшими навстречу знакомыми, успевала при этом еще и внимательно слушать своего спутника, рассказывающего о подробностях происшедшего этим утром ужасного преступления.
Слушая Тревелеса, она то и дело бросала быстрые взгляды на прически женщин, стараясь понять, какой был вложен в прическу смысл: существовала мода на то, чтобы парикмахеры, укладывая волосы, выражали некое послание. Всего было три варианта: «занята», «флиртую» и «свободна».
Мария Эмилия слегка поправила свою прическу, недовольная тем, что она была уж слишком высокой. Над ее волосами сегодня потрудился французский парикмахер четы Бенавенте, приходивший в полдень в их резиденцию.
Спутник Марии Эмилии, занимавшийся расследованием и рассмотрением в суде уголовных преступлений, совершенных в радиусе пяти лиг[6]от королевского дворца, был, похоже, очень сильно обеспокоен свалившейся сегодня на него огромной ответственностью.
Мария Эмилия внимательно его слушала, но при этом изо всех сил старалась разглядеть, кто же из аристократов на этот раз сопровождает герцогиню де Аркос, потому как с ее места этого человека было плохо видно.
— Думаю, что кроме ужасного события, происшедшего сегодня, через твои руки проходит множество дел по расследованию преступлений, — судя по тому, что ты очень редко даришь мне подобные прогулки.
Хотя Мария Эмилия с пониманием относилась к заботам, мучившим Тревелеса, она следовала и советам своей подруги Фаустины по поводу того, как можно привлечь к себе его внимание, потому что графиня была большим специалистом в вопросах взаимоотношений с мужчинами и хорошо понимала их психологию. Еще раз посмотрев по сторонам, Мария Эмилия заметила мимоходом, что герцогиня де Осуна появилась сегодня с бросающейся в глаза родинкой на правом виске, свидетельствовавшей о том, что она готова к вниманию ухажеров.
Об этих фальшивых родинках Мария Эмилия узнала от Фаустины. Мода на них появилась в Мадриде сравнительно недавно. Женщины сообщали мужчинам о своих сегодняшних намерениях, просто меняя местоположение маленького кусочка черного бархата, игравшего роль родинки. Если вместо правого виска герцогини родинка была бы сейчас на ее левом виске, это означало бы, что она в данный момент уже занята. Если же на лице оказывалось несколько маленьких родинок, то это значило, что их обладательница пребывает в неподходящем настроении. Дама с родинкой у правого уголка рта старалась избегать общения с женщиной, у которой родинка находилась точно в том же месте. Все эти правила — как и многие другие — Мария Эмилия постаралась выучить как можно быстрее, потому что весь Мадрид их знал и следовал им. А еще она узнала, что ухаживание за замужними женщинами не считается посягательством на супружескую верность, потому что является всего лишь данью моде, носит рыцарский, платонический характер и вполне благосклонно воспринимается мужьями этих женщин.
Марии Эмилии было очень интересно узнать, насколько далеко могут зайти отношения между замужней женщиной и ее ухажером. Вскоре после того, как она приехала в Мадрид и подружилась с графиней де Бенавенте, у той появился ухажер — недавно прибывший из Австрии молодой эрцгерцог. Он настолько был очарован графиней, что каждое утро приходил к ней домой, чтобы ласково — говоря всякие нежные слова — разбудить ее, открыть шторы на окнах ее спальни — потихоньку, чтобы ее глаза постепенно привыкали к яркому свету, — и принести чашку с горячим шоколадом и только что купленные сдобные булочки или печенье.
Марии Эмилии не верилось, что все эти действия обусловлены всего лишь простым и невинным желанием поклоняться женщине и что за ними не следует более близкое общение. Однако, по всей видимости, до подобного общения дело почти никогда не доходило. Видя, что так поступают все вокруг, она поместила родинку на правый висок, тем самым показывая алькальду, что не занята.
— Ты должна меня понять. — Голос Тревелеса вернул ее к действительности. — Ничто не доставляет мне столько удовольствия, как общение с тобой, однако у меня очень много дел, не позволяющих сделать это общение более частым. — Он попытался взять ее руки в свои, и Мария Эмилия не стала этому противиться, хотя и постаралась, чтобы его жеста никто не заметил, иначе это вызвало бы негодование со стороны окружающих. — Чтобы подтвердить мой интерес к тебе, я хочу, чтобы ты знала: хотя с момента нашей прошлой встречи на концерте, где играл Скарлатти, прошло всего лишь четыре дня, эти дни показались мне целой вечностью.
Тревелес старался не упустить ни одного повода заявить о своих намерениях этой женщине, потому как Мария Эмилия хотя и не была очень красивой, но обладала всеми теми качествами, какие, с точки зрения Тревелеса, должны быть присущи его супруге. Ее твердый характер и незаурядный ум сочетались с большой чувствительностью — качеством, которое он очень ценил в женщине.
Как и всякий настоящий эстремадурец, Тревелес всегда говорил мало, но по существу, а еще был не прочь хорошо покушать, любил ездить на охоту и с удовольствием общался с Марией Сальвадорес. Правда, в роли ухажера он чувствовал себя неловко, потому что на данном поприще у него было еще очень мало опыта, ибо он уделял больше времени расследованиям преступлений и вообще своей работе, нежели овладению искусством ухаживания. Поэтому, считая себя в данном деле дилетантом, он, пытаясь завоевать сердце этой дамы, казался сам себе неестественным и терялся в догадках, думая о том, какие чувства он в ней вызывает.
— Мы могли бы заехать в павильон Каносса, где продают прохладительные напитки, — это на улице Сан-Херонимо — и выпить шербета. Не знаю, как тебе, а мне при такой жаре хотелось бы выпить чего-нибудь холодненького. — Мария Эмилия обмахивалась веером, чтобы ослабить воздействие жары, мучавшей Мадрид уже целую неделю. — А по дороге ты расскажешь мне, кого подозреваешь в совершении этого убийства. Ты ведь знаешь, как мне нравится слушать рассказы о расследуемых тобой преступлениях.
— Хорошо. Отвези нас на улицу Сан-Херонимо! — крикнул Тревелес кучеру. — Я тебе об этом расскажу, — сказал он, повернувшись к Марии Эмилии, — если ты как-нибудь пригласишь меня к себе домой пообедать.
— Договорились! — решительно и с широкой улыбкой ответила Мария Эмилия.
Павильон Каносса, в котором подавались самые вкусные в столице шербеты и другие прохладительные напитки, пользовался репутацией излюбленного заведения мадридской аристократии. Кроме высокого качества самих напитков, этот павильон отличался и особой формой обслуживания. В отличие от других аналогичных заведений, официанты здесь приносили прохладительные напитки на плетенных из ивовых прутьев подносах прямо к дверям карет, избавляя клиентов от необходимости покидать эти самые кареты.
Проехав по району Прадо-де-Сан-Херонимо и оставив слева от себя королевские конюшни и дворец Буэн-Ретиро, экипаж с Тревелесом и Марией Эмилией повернул направо и поехал вверх по улице, в средней части которой и находился нужный пассажирам павильон.
