бабушку Пыряеву. Кузовка в ментуре пугали по-всякому. Мол, будешь приставать, закроем по-взрослому. Но потом увидели, что он не сдается, и отдали ленинсталина.
– Ну что, папенька, вернули? – поинтересовалась бабушка Пыряева, хитровато посмотрев на Кузовка.
Ей недавно исполнился девяноста один год, и она периодически принимала зятя за своего отца, умершего в тридцатых годах прошлого века. Ленинсталина он привез из германского плена. Это было еще во время Первой мировой. В плену к отцу бабушки Пыряевой относились хорошо. Он помогал какому-то бюргеру по хозяйству и присматривал за детьми. И его кормили, как своего. Но и он, правда, был мужик работящий. В деревне все его уважали. Он не пил и не курил.
– Все в порядке! Куда ж они денутся от Кузовка-Рубежкина! – самодовольно возвестил Рубежкин.
– Все в порядке! Все в порядке! Ворошилов на лошадке! – пропела в ответ теща.
Рубежкин же был уверен, что теща просто придуривается, чтобы только его, Рубежкина, позлить.
– Да хватит вам! Надоело, ей-богу! – отмахнулся он от нее. – Ну сколько можно?!
– Ох, был бы жив дед, он бы тебе дал! – вдруг заявила бабушка Пыряева, восприняв сказанное зятем как оскорбление и подтвердив тем самым его подозрения.
– Все! С меня хватит! – заорал в ответ Рубежкин. Он сильно перенервничал в ментуре и был сам не свой. – Пошли вы все в жопу! Поеду в Израиль к евреям! Хоть там отдохну от вас немножко! – неожиданно закончил он.
– А ты разве еврей?! – искренне удивилась его жена Света Рубежкина. – Кто ж тебя туда пустит?
– Может, и еврей, – откликнулся он. – У евреев много смешных фамилий, а Кузовок – вполне даже смешная, если ее взять по отдельности. Поэтому пустят, куда же они денутся!
– Наша всегда все последней узнает, – снова встряла бабушка Пыряева, озорно блеснув глазами. – Меня еще дед предупреждал, царствие ему небесное. Смотрите, говорил, он вас всех обдурит, он – еврей!
– Шучу! – решил разрядить обстановку Рубежкин. – Фамилия наша двойная, можно сказать, историческая. Почти дворянская! Прадед мой был урядником, оттого и дед потом пострадал, никуда на работу не брали. А баянист был знатный, каких поискать.
– Да ну тебя! Вечно ты со своими шуточками! – махнула рукой Света Рубежкина.
– А может, к болгарам подамся. А оттуда уже в Евросоюз, – стал мечтать Рубежкин. – Там контроль за продуктами! Не то, что у нас. Червячка не подсунут. А у нас переморят всех и глазом не моргнут! Скажут, так и было.
– Ленинсталина не пропустят через границу, – предупредил младший отпрыск Данила. Он уже доучивался в колледже на повара и в таких вещах соображал неплохо.
– Разберемся, – уже без прежней уверенности возразил Рубежкин. – Ладно, мать, давай, накрывай на стол.
– Ты, Кузовок, совсем обнаглел! Присосался к моей доченьке, как клещ! – вдруг снова ополчилась на зятя бабушка Пыряева. – Прописали тебя на свою голову! Всю жилплощадь заграбастал!
– Мама, ну что ты такое говоришь?! Кто присосался? Какую жилплощадь?! – попыталась урезонить Света Рубежкина бабушку Пыряеву.
– Я в солдатики пошел, проститься к девушкам зашел! – пропела в ответ бабушка Пыряева и быстро прошмыгнула в свою комнату, где сразу же и включила телек на полную мощность.
Рубежкин вспомнил, как на днях шел с чашкой горячего чая из кухни. А теща, как сейчас, врубила звук на всю катушку. Пугачева тогда оглушительно выкрикнула резким дурным голосом: "Встречайте! Игорь Николаев!" Рубежкин от неожиданности вздрогнул и выронил чашку. "Старые дуры!" – зло выругался, подумав, что ему еще повезло, и он не обварился чаем.
– Так, все! – возвестил Рубежкин. – Надо выпить за возвращение ленинсталина, а то могу сорваться!
В общем, жизнь шла своим чередом, пока не случалось очередного обострения. На этот раз гром грянул, можно сказать, откуда не ждали. Какой-то очень борзый деятель стал ставить свой черный "Бумер"4 прямо на пешеходной дорожке. И жителям приходилось из-за этого давать изрядного кругаля. Поведение автомобильного хулигана стало сильно раздражать Рубежкина. И он уже стал подумывать о карательных мерах, раз человек не понимает. Как вдруг рано утром кто-то стал названивать в дверь да вдобавок еще и мощно по ней дубасить ногами. Теща уже бросилась открывать, но ее остановил резкий окрик зятя: "Назад!"
– Так звонят же! – удивленно возразила она. – Ты что, не слышишь?!
– Ну и что? Я вам сколько раз говорил, к двери не подходить! Понятно или нет?! Сколько раз надо сказать, чтобы вы запомнили?! Сто? Тысячу?
– Ну и черт с тобой! – огрызнулась бабушка Пыряева.
Рубежкин подошел к двери и осторожно заглянул в глазок. На лестничной площадке бесновался какой-то бугай с пистолетом в руке.
– Тебе чего надо?! – спросил Рубежкин через дверь.
– Открывай, сука! Урою, падла! Это ты, сука, кефиром лобовуху облил?!
– Ты что, белены объелся?! – вежливо поинтересовался у него Рубежкин, не понимая сути предъявляемых обвинений. – Смотри, сейчас перевозку вызову и тебя зафиксируют не по-детски!
– Ах ты, сука! Ну ладно, я с тобой потом разберусь! – проорал бугай, пнул еще раз напоследок дверь ногой и удалился.
"Народ уже стал допиваться до белой горячки", – поразмышляв, решил Рубежкин, и вдруг его осенило, что психованный бугай – это и есть хозяин "Бумера". У кого-то из жильцов, видимо, не выдержали нервы, и этот народный мститель облил лобовое стекло машины кефиром. А ночью ударил небольшой морозец, и кефирчик хорошо прихватило. Почему-то этот обормот, хозяин "Бумера", решил, что это сделал он, Кузовок-Рубежкин. "Хорошо, что я поставил новую железную дверь, – подумал он. – С наскока ее не взять. И хорошо, что мы на седьмом этаже. Если попробует камнем, то наверняка промахнется и разобьет окно у соседей. Конечно, можно попытаться ему объяснить, что я тут не при делах, но вряд ли этот кретин поверит".
– Хочешь мира, готовься к войне! – произнес Кузовок, тщательно проверяя дверные замки.
– Дал бы ты ему, папенька, по-хорошему! – посоветовала зятю бабушка Пыряева. – Ишь, наладился новую дверь ногами пинать! Это же надо, до чего додумался! Пошел бы к своей да и лупил бы, сколько влезет.
– Хорошо, я подумаю над вашим предложением, – ответил ей Рубежкин. – Только подожду, когда он дружков приведет, тогда всем и задам разом!
И как в воду глядел, но об этом позже.
– Вот это правильно, не давай им спуску, – одобрила бабушка Пыряева. – А то совсем распоясались, прямо, настоящие паразиты! – и пошла досыпать.
Рубежкин разбудил жену, та все никак не хотела просыпаться, и рассказал ей о происшедшем.
– Понятно, – коротко ответила она. – Мы с Данькой некоторое время поживем у Иринки, пока ты с ним не разберешься. – Иринка, старшая дочь Рубежкиных, жила отдельно с мужем и трехлетним Вовкой. – Не забывай
