новую фамилию. – Понятно, тогда спросим иначе, – начал вторую попытку улыбающийся Слуцкий. – Яценко, вас спросили, почему вы нигде не указываете фамилий.
Менжинский согласно кивнул головой, было понятно, что ему понравилось то, как ведет себя сегодня Судоплатов.
– Лгать не хочу, но эту и другие фамилии не называю сознательно, так как эти люди в настоящее время в подполье ведут борьбу не на жизнь, а на смерть против москальско-жидовского закабаления Украины. И называть их фамилии принципиально не стану. – отвечал, четко выговаривая каждое слово, Судоплатов.
– Вы тут не переигрываете? Это я насчет москальско-жидовского… – произнес Менжинский, переглянувшись со Слуцким, после чего Судоплатов встал с кресла и дальше говорил уже стоя:
– Я с самого раннего детства унаследовал от отца любовь к своей родине, своему языку, пережил трагическую гибель от голода родного брата Николая, видел, как Россия, вне зависимости от того, какая она – большевистская или монархическая, хищнически разворовывает и эксплуатирует наши природные богатства. Все это со временем сформировало во мне уже не просто политическую сознательность, а ненависть к советской власти. Поверьте, скоро, очень скоро все окончится нашей окончательной победой. Хай живе вильна Украйна!
Какое-то время руководители ОГПУ сидели молча, прервал молчание Слуцкий:
– Взрастили на свою голову…
– Молодец, все правильно, – вновь подал голос Менжинский. – И в добрый путь, как говорится, хотя он будет для вас смертельно опасен. Товарищ Сталин одобрил нашу операцию. Сегодня для вас начинается новая жизнь и личная борьба с руководством украинских националистов за рубежами нашей родины. Поверьте, это умные и коварные люди, уже много лет работающие в подполье, а поэтому помните, что вам всегда надо быть начеку. И последнее, уже для Павла Яценко. Можете записать на свой личный счет убийство чекистов в поезде Львов-Москва… Об этом, кому надо, дадут знать в тюрьму, куда вас сегодня снова отвезут…
Камера в здании ОГПУ
Во второй половине дня за осужденным Судоплатовым, точнее, теперь уже за Павлом Анатольевичем Яценко, вновь закрылась дверь одиночной камеры.
На допросы его стали вызывать каждый день, где по несколько чесов в специально оборудованном помещении его обучали приемам рукопашного боя и владению оружием.
Через две недели в подвалах ОГПУ прорвало трубы, и заключенных вынуждены были перевести в камеры второго этажа, а так как таких камер было немного, то их поместили по двое, а где-то и более человек.
Так террорист Яценко, расстрелявший в поезде советских чекистов, о чем по тюрьме уже прошел слух, оказался в камере с одним из лидеров украинской подпольной организации ОУН Василем Лебедем.
Три дня оба молча присматривались друг к другу. Первым подал голос Лебедь:
– Так и будем в молчанку играть?
– Мне с тобой детей не крестить, могу и дальше молчать…
– Ладно, давай как на духу, за что сидишь?
– Святой отец, прости грешного, не по своей воли, а с дуру токмо…
– А если без прибауток? – продолжал Лебедь.
– Во Львовском поезде кто-то двух чекистов убил… И пока рядом никого не было, я пошерстил их карманы…
– Что взял?
– Наган и мандат сотрудника ЧК… Хотел с его помощью кое у кого в Киеве немного золотишка к своим рукам прибрать… Да не вышло… На выходе неожиданно шмонать начали.
– Так, говоришь, с дуру… И без какого-либо убеждения?
– Я в политику не лезу, там живо голову потерять можно.
– А родители?
– Хату, мать, батяню и сестренку младшую аккурат снаряд красноармейский с землей сравнял. Так что я теперь как бы круглый сирота и без собственного угла. А тут еще убийство приписывают.
– Складно рассказал. И что теперь делать собираешься?
– Ждать…
– Не понял. Чего ждать?
– Когда ты мне что-то предложишь. Иначе с чего ты весь этот разговор начал. Может быть, тебе помощник нужен…
– Молодец, соображалка работает. Если честно, то хочу еще подышать свежим вольным воздухом… Компанию составить не желаешь?
В это время за дверью камеры раздался громкий голос надзирателя:
– Яценко, на выход, к следователю.
Комната дознания в здании ОГПУ
Следователь, который должен был допрашивать, уже сидел за столом и что-то писал.
– Ну что, Яценко, пришло время отвечать за убийство наших сотрудников. Так что на днях я передаю ваше дело в суд… Сейчас распишитесь в том, что ознакомлены с обвинением…
– Но я же еще не успел даже признаться…
– Поздно…
– Нетушки… Вызывайте старшего, хочу дать чистосердечные показания.
– Не дуркуй, Яценко. Я тут старший…
– От вас ничего не зависит, поэтому буду говорить только с комиссаром. Готовится еще один теракт… Какое сегодня число?
– Одиннадцатое мая, и что это меняет?
– У вас осталось всего три дня… Так что поспешите за комиссаром.
– Сука, ну смотри, если за нос водишь. Конвой, уводите его.
Камера в ОГПУ
Павла вернули в камеру, и он, ничего не говоря, плюхнулся на свою койку.
Лебедь ничего не спрашивал, но его удивило, что буквально через час сокамерника вновь вызвали на допрос.
Комната дознания в здании ОГПУ
Когда Судоплатова снова ввели в комнату дознания, там уже был
