письмена. Непонятные закорючки, рисунки и знаки, в которых чувствовалась мощь, великая память. Символы и образы вещали о былых потерянных временах.
В одиночестве гуляя с факелом по коридорам шестигранной башни, Фред пытался читать письмена, однако не понимал ни буквы. Он вернулся на лестницу и снова с упоением от головокружения посмотрел наверх, туда, где в темноте, недосягаемой для факела, покоился символ, похожий на букву «Y».
Воспитательница детского сада убеждала маленького Фредди, что это буква латинского алфавита, и читается она по-английски как «уай». Нередко возникали комичные сцены: маленький Фредди спрашивает, почему, а воспитательница упорно кивает и повторяет: «уай», ведь на английском слово «почему» звучит аналогично. Но маленький Фредди спорил. Он упорно доказывал, что это цифра три. Вот только он до сих пор не представлял себе, почему цифра три изображена на флаге.
Фред вернулся в коридоры лабиринта. Здесь он чувствовал дрожь и холодное покалывание в груди — не физическое, скорее, от волнения, пробуждённого прикосновением к истории. Через какое-то время он перестал бояться, и вплотную касался стен, смело проводил по ним руками. Мрачные стены отвечали эхом на его шаги. От этого становилось жутко. Но темнота закончилась, и вдалеке, в конце коридора, показалась вертикальная полоска белого света. Чем ближе подходил к свету Фред, тем отчётливее слышал то, во что в этих мёртвых коридорах было труднее всего поверить. Пение птиц. Пение стало громче, когда Фред различил в полоске света узкое окно. Оно выходило на площадь. К щебетанию добавились голоса горожан, гуляющих по улицам Чхимтосэна. Какофония голосов. Городская суета. Вдруг — дождь. Лёгкий, недолгий, лишь прибивший пыль и немного ожививший город.
Оказалось, что птицы выдолбили в стенах норы. Фред засмеялся, прижался спиной к стене и сел у окна. Он был счастлив как ребёнок, непонятно от чего. «Мыши — внутри, птицы — снаружи». Он провёл рукой по лицу, несмотря на то, что руки почернели, и вымазал лицо чёрной пылью.
Из темноты коридора появился Мэй. Как всегда, он заикался от волнения.
— Вождь! Мы вас ищем. Куда вы пропали? Кто же так делает?
— Мэ-э-эй! — протянул Фред и распростёр руки. — Мыши внутри, птицы снаружи, — он нарочно испачкал свой нос, проведя по нему чёрной ладонью. — Кругом жизнь!
Наружу выходить не хотелось — холод, мрачное одиночество и таинственное величие башни тянули назад и едва ли не буквально пьянили. Но выйти всё же пришлось, иначе кандидат рисковал подхватить воспаление лёгких.
В сопровождении Мэя и полноватого служителя, имя которого Фред не успел запомнить, кандидат направился на базар. Это было ещё одно место, которые должно было пробудить воспоминания из прошлой жизни. Чего только здесь ни продавали! Пряности, сладости и сочные фрукты, рыбу, хлеб странной кольцевидной формы, огурцы, вишню, пироги и многое другое. Удивляло даже не изобилие вкусностей, а наличие знакомых с детства пирогов или вафель в трубочку. На вид, здесь царило разнообразие, да и на слух тоже — бесчисленное множество разноязыких голосов: женских, мужских и детских. Но вот о запахе сказать такого было нельзя. Запах в той части базара, куда явились кандидат и двое служителей, доминировал только один. Ненавистный Фреду с детства, он будто преследовал его всю жизнь. Дары моря! Осьминоги, кальмары, лобстеры, креветки, раки, крабы и невообразимое число сортов рыбы — вся эта гадкая масса, что ещё недавно плавала в море, теперь источала общий зловонный дух.
— Пошли отсюда! — не вытерпел Фред, зажал нос рукой и развернулся.
— Но вождь, — обратился полноватый, — мы специально сюда пришли. Будучи Инкримом вы так же не любили запах рыбы.
— Никто не любит запах рыбы.
— Но у вас он должен связываться с воспоминаниями из прошлой жизни.
— Что значит «связываться»? Я вообще иногда не понимаю, что ты говоришь. Кстати, как тебя зовут?
— Я уже два раза вам представился, — полноватый надул щёки и сложил руки на груди. — Вот нарочно не скажу. Вспоминайте.
Над головами на большой скорости пронеслась птица, не машущая крыльями. Нет, это не походило на самолёт. Именно на птицу, не машущую крыльями. По крайней мере, выглядело это чудо именно так.
— Это птица? Это самолёт? Это супермен! — пошутил Фред, запрокинув голову. Служители обменялись фразами: видимо, Мэй пояснил другу, кто такой супермен.
Только вблизи, когда летательных объект пошёл на посадку, стало видно, что это всё же самолёт, сделанный в форме чайки. Сильнее всего сбивало с толку то, что самолёт был абсолютно бесшумен и летел, казалось, против всяких законов аэродинамики. Дети радостно приветствовали его и бежали следом, махая руками. Будто в ответ, самолёт сделал «бочку», а затем мёртвую петлю. После, «чайка» вновь набрала высоту, покружила над городом и начала спускаться за городскую черту.
6
Служители с кандидатом вернулись домой ни с чем. Когда Фред вошёл в свою комнату, чтобы переодеться, Илман преподнесла ему чашу в которой курились какие-то чёрные травы.
— Вы сегодня утро просить дым. Вот вам дым, — сказала она, радостно кивая на чашу.
— Что это?
— Ароматический трава. Раз уж вы без ней не можете.
За обедом собралась та же компания, что и вчера, плюс Кордой и девочка лет десяти, с лицом, разрисованным синими узорами. У девочки было странное имя. Фреду пришлось переспросить, дабы убедиться, что он не ослышался. Лазер.
— В свой десять год она уже иметь выбрать себе имя, — гордо сообщила Илман.
— Дорогая, — сказала Варавит. — Фред Берроу только недавно в Э́ттоме, и наверняка
