Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
нами метафорически переосмысленное и неосознанно ощущаемое стремление воззвать о помощи в кризисной ситуации. С исторической точки зрения правильно объяснять эротический характер переноса в категориях инфантильного эроса. Но таким способом нельзя понять смысл и цель переноса, а интерпретация последнего как инфантильной сексуальной фантазии уводит от сути проблемы. Понимание переноса следует искать не в исторических прецедентах, а в его цели. Одностороннее редуктивное объяснение становится в конце концов малосущественным, в особенности если оно не вносит ничего нового, за исключением растущего сопротивления со стороны пациента. Скука, порождаемая подобным анализом, является просто-напросто отражением монотонности и нищеты идей – но не бессознательного, как порой предполагают, а аналитика, который не понимает, что упомянутые фантазии нельзя толковать ни буквально, ни редуктивно, что их нужно интерпретировать конструктивно. Когда такое осознание приходит, застой в лечении зачастую преодолевается одним рывком.
[147] Конструктивное обращение к бессознательному, то есть выяснение смысла и цели, прокладывает путь озарениям пациента в процесс, который я называю трансцендентной функцией.
[148] Здесь, пожалуй, будет нелишним сказать несколько слов по поводу часто выдвигаемого возражения, будто конструктивный метод фактически сводится к «внушению». Но наш метод основан на оценке символа (то есть фантазии или образа из сновидения), то есть речь идет не о семиотической оценке знака, выражающего элементарные инстинктивные процессы, а о символической оценке в подлинном смысле этого слова, когда под словом «символ» понимается наилучшее из всех возможных выражений какого-то сложного факта, еще не до конца воспринятого сознанием. Посредством редуктивного анализа мы лишь приходим к более четкому представлению о составных элементах этого факта; я не отрицаю пользы углубленного познания этих элементов, однако тем самым мы благополучно забываем о цели. Поэтому разложение символа на составные части на этой стадии анализа будет ошибкой. Впрочем, исходно этот метод проработки комплексного значения символа ничем не отличается от редукционного анализа. Извлекаются ассоциации пациента, и они, как правило, достаточно обильны для того, чтобы обратиться к синтетическому методу. Происходит переоценка ассоциаций, уже не семиотическая, а символическая. Мы должны задаться следующим вопросом: каково значение индивидуальных ассоциаций А, Б и В, когда они рассматриваются в совокупности с проявившимся содержанием сновидений?
[149] Незамужней пациентке приснилось, что кто-то дал ей чудесный, богато украшенный древний меч, выкопанный из кургана.
Ассоциации пациентки:
Кортик ее отца, который отец однажды обнажил перед нею и который сверкнул на солнце. Тогда это произвело на нее большое впечатление. Ее отец был во всех отношениях энергичным и волевым человеком с переменчивым характером, охочим до любовных приключений. Кельтский бронзовый меч: пациентка гордится своим кельтским происхождением. Кельты были темпераментными, увлеченными, страстными натурами. Орнамент выглядит загадочно, налицо древняя мудрость, древние цивилизации, наследие человечества, извлеченное на свет из могилы.
[150] В этом случае аналитику не было необходимости проводить какие-либо дополнительные аналогии. Ассоциации пациента предоставляли достаточно материала для работы. Могут возразить, что такой анализ сновидения подразумевает внушение. Но данное возражение игнорирует тот факт, что внушение действенно только при наличии внутренней к нему готовности, а если оно решительно навязывается, то практически мгновенно забывается. Внушение, которому поддаются на сколько-нибудь продолжительное время, предполагает выраженную психологическую готовность ему поддаться, а так называемое внушение служит лишь сигналом. Поэтому данное возражение следует отвергнуть как необдуманное, как наделение внушения магической силой, которой оно ни в коей мере не обладает, ибо в противном случае терапия внушения повсеместно доказывала бы свою невероятную эффективность, тогда как аналитические процедуры воспринимались бы как излишние. Но на деле все обстоит иначе. Более того, приведенное выше возражение не учитывает тот факт, что собственные ассоциации пациентки подчеркивали культурную значимость меча.
[151] После этого отступления вернемся к вопросу о трансцендентной функции. Мы уже видели, что в ходе лечения трансцендентная функция является в определенном смысле «искусственной», поскольку ее выразителем выступает по большей части аналитик. Но если пациент готов стоять самостоятельно, образно выражаясь, ему ни к чему помощь со стороны. Толкование сновидений было бы идеальным методом синтеза содержания сознания и бессознательного, но на практике анализ собственных сновидений чрезвычайно затруднителен.
[152] Теперь нужно определить, что конкретно требуется для выведения трансцендентной функции. Во-первых и прежде всего, необходим материал из бессознательного. Наиболее доступным выражением происходящих в бессознательном процессов, несомненно, являются сновидения. Сон сам по себе есть, так сказать, чистейший продукт бессознательного. Изменения, претерпеваемые сновидением на пути к осознанию, отрицать нельзя, но они видятся несущественными, поскольку они также обращаются к бессознательному и не являются преднамеренными искажениями. Возможные изменения первоначального образа-сновидения черпаются из особого, верхнего слоя бессознательного и потому тоже содержат ценный материал. Это дополнительные фантазии, как бы прикрепляемые к основному содержанию сновидения. То же самое можно сказать о прочих образах и идеях, которые часто возникают во время дремы или неожиданно вспыхивают в момент пробуждения. Поскольку сновидение рождается во сне, оно обладает всеми характеристиками abaissement du niveau mental[139] (Жане), или низкой энергетической напряженности: логической прерывистостью, фрагментарностью, образованием аналогий, поверхностными ассоциациями вербального, звукового или визуального типа, сгущением, иррациональным выражением, запутанностью и т. п. С возрастанием энергетического напряжения сновидения приобретают более упорядоченный характер; в них появляется драматургия, они обнажают некий смысл, а разнообразие их ассоциаций увеличивается.
[153] Поскольку энергетическое напряжение во сне, как правило, невелико, то сновидения, в сравнении с материалом сознания, суть примитивные выражения содержания бессознательного; их очень трудно понять с конструктивной точки зрения, зато, как правило, проще анализировать редуктивно. В целом сновидения непригодны или малопригодны для выведения трансцендентной функции, ибо они предъявляют слишком высокие требования к человеку.
[154] Значит, следует искать иные источники бессознательного материала. В нашем распоряжении, например, имеются вторжения бессознательного в бодрствующее сознание, «спонтанные» мысли, возникающие «как гром средь ясного неба», провалы памяти, заблуждения и ложная память, симптоматические действия и т. п. Этот материал обыкновенно более пригоден для метода редукции, чем для конструктивного анализа; он тоже слишком фрагментарен и лишен цельности, необходимой для содержательного синтеза.
[155] Еще одним источником служат спонтанные фантазии. Они обычно отличаются достаточной связностью и четкостью и часто содержат материал, важность которого зачастую очевидна. Некоторые пациенты способны фантазировать в любое время, и это позволяет их фантазиям свободно проникать в сознание, устраняет критическое восприятие. Такие фантазии допустимо использовать, но никто не станет утверждать, что подобная склонность к фантазированию распространена широко. Впрочем, умение свободно фантазировать можно развить с помощью тренировок. Тренировки состоят, прежде всего, из систематических упражнений по устранению критического восприятия, в результате чего в сознании возникает пустота. Тем самым стимулируется проникновение фантазий,
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
