Ее заготовленная приветственная речь мгновенно рассыпалась, потому что, с одной стороны, отпали вопросы о том, чем он болен. А с другой, Лана не могла поверить, что он действительно до такого докатился.
Павел и правда выглядел больным. Она привыкла видеть его в свободных толстовках с вечно накинутым на голову капюшоном. Дома же он ходил в черной майке с длинными рукавами, позволявшей очень четко понять, насколько он худой. Лицо тоже выглядело изможденным, осунувшимся, и шрамы стали какими-то особенно заметными и яркими — при том, что он несколько дней не брился, а на рубцах щетина не росла. Поврежденная глазница, к счастью, была закрыта повязкой даже дома, а вот сохранившийся глаз выглядел воспаленным и покрасневшим.
Но главное, Лана почувствовала в воздухе знакомый запах — слишком знакомый, до тошноты, до дрожи. Запах алкоголя, преломленный временем. Павел не болел тут, он просто спивался, а сейчас, с утра, она всего лишь застала его в похмелье.
Похоже, для него это не было такой уж уникальной ситуацией — судя по реакции директора. Да и хватало у него причин вот так себя жалеть, особенно если то, что разузнал о нем Охримовский, было правдой хотя бы наполовину. И все же… есть люди, для которых такой срыв если не простителен, то по-своему естественен.
Но ведь Павел был не таким! Он был сильным, это в нем сразу чувствовалось. Лана должна была его жалеть, а вместо этого ощутила первую вспышку гнева. Для нее такие срывы в дурман были сродни проклятью, и она не собиралась отдавать этому проклятью человека, который в свое время протянул ей руку помощи.
— Вы что здесь делаете? — хрипло поинтересовался Павел.
— Нет, это вы что делаете? Мне сказали, что вы заболели, но я и предположить не могла… Ну как так можно?
— Не ваше дело. Вопросы по существу есть или вам больше прогуляться негде?
— Как можно бухать, когда у нас до сдачи коллекции всего ничего осталось?
— Вам про не ваше дело повторить? Если нечего сказать — уходите, у меня нет на это времени.
— О да, то, чему вы посвящаете время, намного важнее!
— Светлана, вы уровень наглости каким-то образом измерять не пробовали?
Однако смущаться она не собиралась, гнев стал отличным союзником. Пользуясь тем, что собеседник пока не слишком уверенно держался на ногах и был вынужден опираться рукой на дверной косяк, Лана проскользнула мимо него в квартиру. Павел не то что помешать ей не успел, не сообразил даже, куда она исчезла. Лана знала, что так будет — она это состояние слишком хорошо изучила.
Квартира оказалась на удивление чистой. В том прошлом, на которое теперь не хотелось оборачиваться, квартира Ланы в дни запоев напоминала скорее поле боя. Здесь же царил поразительный порядок: никакого мусора, никакой пыли на полу. Двери в комнаты были закрыты, а коридор вел прямиком на кухню.
— У вас есть хотя бы отдаленное представление о том, что вы делаете? — поразился Павел. — Я ведь и полицию могу вызвать!
— Можете. Но не вызовете.
— Почему это?
— Потому что для вас тоже важен проект. И если меня уволят, а уж тем более посадят, все будет зря.
— Вы, понимая это, все равно готовы рискнуть? Ради чего?
— Ради хорошего человека, может!
Пользуясь тем, что уверенность пока и не думала ее покидать, Лана направилась на кухню. Павел и правда мог бы вызвать полицию — или вышвырнуть наглую девицу самостоятельно, он даже в нынешнем своем состоянии был достаточно силен для этого. Однако он не сделал ни того, ни другого. Лана слышала, как он закрыл дверь и пошел следом за незваной гостьей.
На кухне ее встречал все тот же идеальный порядок. На столе стояла единственная початая бутылка коньяка, других не было — значит, Павел их сразу выкидывал. На классический запой это походило все меньше. Но ведь Лаврентьев вроде как намекнул, что у его бывшего подопечного есть проблемы с алкоголем… или нет, она просто не так поняла? Что тогда означал его взгляд?
Отступать Лана все равно не собиралась. Она уселась за стол и уставилась на хозяина квартиры с нескрываемым упрямством. Павел осуждающе покачал головой, тяжело вздохнул и направился к одному из шкафчиков. Оттуда он достал небольшой пластиковый ящик со шприцами и лекарствами.
И снова все шло совсем не так, как ожидала Лана.
— Что это такое?
— Способ выносить вас дольше пяти минут, — безразлично пояснил Павел. — С такой головной болью, как сейчас, я долго не продержусь.
Он и правда действовал вполне умело, доказывая, что проворачивал такое не раз. Наполнил шприц, перетянул жгутом руку, сделал укол. При этом вены у него были здоровые, без четких следов частых уколов, а значит, подобная помощь требовалась ему редко.
Лана некоторое время наблюдала за ним, как завороженная, потом опомнилась.
— Вы ведь и сами понимаете, что вредите себе… Тогда зачем вам это?
— А зачем вы лезете?
— Потому что я тоже раньше глушила боль… вот так. Я знаю, к чему это может привести. А еще я знаю, что срывы не происходят просто так. Что у вас случилось?
Он отвернулся от нее, убирая лекарства обратно в шкафчик, но отмалчиваться не стал.
— С чего вы взяли, что я буду разговаривать с вами об этом?
— А с кем еще? Вы же никого толком к себе не подпускаете!
— Для этого есть вполне объективные причины. Если вы еще не в курсе, медицинская страховка сотрудников «Русской легенды» включает услуги психолога. Если бы мне нужно было с кем-то поговорить, я бы воспользовался этим.
— Нет, не воспользовались бы, — покачала головой Лана. — Вы просто не из тех людей, которые делятся своей бедой. Вы ее в себе носите, а глушите… вот так.
— Тоже может быть. Но тогда ваши попытки навязать мне помощь тем более лишние. Я в порядке.
— Вы точно не в порядке.
— Да? — Павел повернулся к ней и еле заметно усмехнулся. — Ну и что же вы сделаете? Как спасать будете?
— Я не говорила, что обязательно спасу, просто постараюсь… Для начала неплохо было бы узнать, что вас подтолкнуло к этому.
— Нет причины. Вы и сами знаете, что нет, в последние дни ничего особенного не происходило.
— Кто в этом мире вообще знает, что с вами происходит? — рассудила Лана. — Но если очевидной причины нет, значит, это застарелая боль.
— Вот как? И какая же?
Она наконец смутилась настолько, что не смогла продолжить разговор. Не потому что у нее не было вариантов ответа — они
