недели в яме, о глубине которой и прочих свойствах ничего не известно, — показал я своё знакомство с обстоятельствами данного дела.
Генерала это не удивило. Стараниями Короленко и прочих все нюансы мултанского дела были до тонкостей известны каждому подданному империи. Наверное, даже и на Камчатке.
— Абсолютно согласен, — высказал своё мнение о сказанном мною начальник кафедры.
— О гнилостных изменениях органов брюшной полости ничего не сказано, — продолжал я буквально топить своего коллегу из провинции. — В виду этого трудно составить себе представление о степени подвинувшегося гниения.
За годы, прожитые здесь, я уже и говорил в точности так, как окружающие меня люди. Дома бы я никогда не выдал такое словосочетание как «подвинувшееся гниение». Но, так тут все выражаются и мне из ряда выпадать не следует.
— Абсолютно согласен, — генерала как будто заклинило на повторении уже сказанного.
— Также неудовлетворительность описания объективного состояния органов касается крайне важных, в данном случае, изменений на шее, на животе и на голенях. Изменения на шее — форма, величина отверстия, состояние кожи в окружности неопределенны. Что осталось на шее, какие мышцы, неизвестно. Каково состояние мышц спины на месте изъятия позвоночника — неопределенно. Никаких данных об особенностях внутренней поверхности мешка, образовавшегося от отделения кожи до шестого позвонка, не приведено…
Генералу надоело стоять на месте и он принялся расхаживать по своему кабинету. При этом, он ещё и кивал после каждой моей фразы, показывая, что очень внимательно меня слушает.
Глава 23
Глава 23 Голова нашлась!
Только я собирался озвучить своё очередное замечание по судебно-медицинскому акту, как нас прервали.
По какой причине? Поверить трудно, но опять из-за всё того же дела мултанских вотяков!
— Нашли! — один из приват-доцентов кафедры размахивая газетным листом буквально ворвался в кабинет генерала.
Его превосходительство поморщилось.
Никакого почтения и субординации!
Сей молодой человек потому и в приват-доцентах до сих пор ходит, что ведет себя не всегда правильно. Голова и руки — золотые, но…
Он и лекции отлично читает, и семинары подобным образом ведет, но всё без оплаты, так как находится за штатом. Право претендовать на место профессора у него имеется, но когда он его ещё получит…
Кроме профессиональной опытности, профессор должен ещё и социально зрелым быть. У нас же императорская академия, а не кабак.
— Что нашли? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, вынужден был ответить начальник кафедры. От этого приват-доцента надо было как-то быстрее избавиться, он — хуже банного листа, а тут все важным делом заняты.
— Голову!
— Какую голову?
— Конона Матюнина. Вот — тут сообщают. — приват-доцент ткнул пальцем в газетный лист.
Ну, надо же! Вот новость на всю Россию! Больше и писать не про что. Такое впечатление, что кроме этого нашим отечественным газетам и сообщить нечего.
— Вот, слушайте, Лев Львович. — тут приват-доцент свою газету мне чуть ли не в лицо воткнул.
Мля! Так и зрения лишиться можно! Нет, такие профессоры нам на кафедре не нужны!
— Вот-вот, так и сообщают, что погоды были жаркие, болото высохло, и крестьяне деревни Чульи Иван и Степан Антоновы во время дранья моха нашли голову Матюнина. Она была найдена всего в нескольких шагах от того места, до которого ранее доходили во время её поисков…
— Всё? — генерала уже потрясывало.
— Всё. — заморгал непонимающе приват-доцент. Тут он такую новость принес, а её как-то несерьезно воспринимают.
— Ну и что? — лицо начальника кафедры уже начало багроветь.
— Так значит, что это не вотяки сделали. Кто-то в лесу уже голову Матюнину отрезал… Не замаливали они его…
Вот! Ещё один эксперт по вотякам выискался!
— Я читал про них много, ну, что и как они делать должны… — уже как бы оправдываясь произнес приват-доцент.
— Ваше мнение, Арнольд Арнольдович, будет принято во внимание, — сказав это, генерал указал возмутителю спокойствия на дверь. — Сейчас же прошу нас оставить.
— Хорошо, хорошо. — молодой человек попятился к двери.
— Если можно, Арнольд Арнольдович, то газетку не уносите. — я указал взглядом на просимое мною.
— Пожалуйста, — не отказал мне приват-доцент. — Только потом верните.
— Как скажете. — я взял уже довольно помятый лист бумаги. Похоже, не к нам первым Арнольд Арнольдович со своей новостью заявился.
После того, как незваный гость нас покинул, генерал вернулся за свой стол и закурил.
— Лев Львович, посмотрите, будьте любезны, какова судьба этой самой головы? — начальник кафедры кивнул на газету. Всё же новость и его не оставила равнодушным.
Я довольно быстро нашел нужное — сообщение в газете про находку было невелико.
— Сообщают, что заявление о находке головы становой пристав не принял, а саму её предали земле.
— Странно, странно. — генерал пыхнул папиросой. — Не принял… А, не могли, Лев Львович, вотяки голову Матюнину в своем шалаше отрезать, а потом в лес принести и там в болото бросить?
Вот, нашел генерал кого спрашивать… Откуда я знаю? В этом вопросе с этнографами нужно консультироваться. В газетах про такие тонкости замаливания не сообщали.
— Этот вопрос выходит за рамки моей компетенции, — ответил я.
Хотя, почему не могли? Кто этих вотяков знает…
— Лев Львович, давайте на сегодня с данным вопросом закончим. — генерал указал мне на листы с актом судебно-медицинской экспертизы. — Вы сегодня-завтра всё внимательно просмотрите и в письменном виде мне своё заключение представьте. До понедельника я Вас на кафедре не жду…
Так, пропал мой законный выходной день! Но, спорить по этому поводу мне с генералом не с руки — буквально днями я в роли экстраординарного профессора на кафедре утвержден и всё хлопотами её начальника, что сейчас мне
